На пути в рай

учитывая дальность поражения в двести метров, нам предстоит пройти три линии – 800 метров на совокупной скорости в 240 километров в час. Это означает, что мы будем в пределах досягаемости оружия противника меньше двенадцати секунд; вся битва будет продолжаться двенадцать секунд, хотя мы при этом пройдем через три фронта.

Я не мог представить себе, что трижды рискну жизнью за двенадцать секунд. Гарсон снова развернул все машины навстречу ябандзинам, и я попытался перейти в состояние мунэн, отключив обыденное сознание.

Мои компадрес продолжали смеяться и делать ставки, но их голоса, казалось, ушли далеко и стихли. Остались только машины ябандзинов. Я смотрел на них, как кошка смотрит на мышь, готовая прыгнуть. Челюсти не дрожали, зубы не стучали. Я был спокоен и полностью владел собой, и, хотя наша машина подскакивала на буграх, мне казалось, я вижу тропу, ведущую нас к ябандзинам. Я воображал, что могу выбрать любую цель, и враг упадет под моими выстрелами. Я чувствовал себя неуязвимым: это чувство знакомо солдатам, идущим умирать в бою.

Мы словно медленно поднимались им навстречу, слишком медленно. Я видел ябандзинов, они приближались в своих красных костюмах цвета окружающей пустыни, видел, как солнце отражается на тефлексовых пластинах их брони. Но время для меня не остановилось. Я не достиг Мгновенности, того состояния сознания, когда миг включает в себя вечность. Абрайра утверждала, что она и другие научились достигать этого состояния по своему желанию, и, возможно, с ее снадобьями с Эридана это и правда. Я надеялся достичь этого состояния в бою, думал, что мне помогут собственные средства, но этого со мной не произошло.

Мы плыли навстречу ябандзинам, как по темному длинному туннелю. Столкнулись с их первой линией, и обе армии одновременно начали стрелять. Прекрасные мирные звуки «вуф, вуф, вуф», похожие на шум голубиных крыльев, когда стая взлетает одновременно, послышались от пушек ябандзинов. Наша машина подпрыгивала на буграх, я подогнул ноги и старался выдерживать прицел. Ябандзины начали стрелять из своих лазеров, и я увидел серебристое свечение перегретого воздуха. Мы ответили громовым залпом из пулеметов и самострелов, и машины ябандзинов перед нами словно раскололись.

Полетели осколки брони, как береговая галька в бурю; я увидел, как отлетела левая рука одного из артиллеристов ябандзинов, словно сделанная из папье-маше. Машина непосредственно перед нами превратилась в огненный шар, огонь охватил и две соседние машины, водители бросали суда в разные стороны, пытаясь уйти от нашего огня. Я услышал крик, но он доносился не по внутренней связи, и понял, что это от удивления и боли кричат ябандзины. Мы уже были среди них: справа совсем близко машина, полная ошеломленных людей, передний артиллерист исчез, в воздухе обрывки красной брови, словно он только что взорвался; водитель пригнулся к сгоревшей контрольной панели; стрелок с лазерным ружьем склонился вперед, в плече у него кровавая рана; стрелок из плазменной пушки посылает в воздух над нашими головами залпы плазмы; я выстрелил в стрелка с ружьем, и шлем его раскололся и взорвался; потом я схватил самострел, и артиллерист разорвался надвое у пояса. Перед глазами у меня вспыхнуло белое пламя, правый глаз закрылся. Такая вспышка мгновенно сожгла бы радужную оболочку обычного глаза. Я потер глаз рукой – смахнул лазерный залп кого-то из ябандзинов, словно муху.

Машина компадрес перед нами приняла на себя сильный огонь. Задний пулеметчик поворачивался, передний, упал. Перфекто опустился на колени, плазма капала с его грудной пластины, до конца схватки он будет прикован к полу. Мы сближались со второй линией противника, и у меня не было времени думать; машина ябандзинов нацелилась ударить по нашей тараном, и я выстрелил дважды, прежде чем снял водителя. Он резко свернул налево и нажал на тормоза, умирая; его товарищи не успели среагировать на этот маневр: одна из соседних машин столкнулась с поврежденной, взлетела в воздух, повисла, как неудачно брошенный диск, и ударилась о землю прямо перед нами. Она взорвалась – и мы оказались перед последней линией ябандзинов.

Машины этой линии уменьшили скорость и находились сейчас в четырехстах метрах от нас. Мы открыли огонь с дальнего расстояния и продолжали стрелять, но они как будто разлетались перед нами, как пушинки одуванчика на ветру; мы еще раз дали залп, оказавшись совсем рядом с ними, – и передо мной уже не было целей. Ябандзины разошлись в стороны, мы проскочили через их третью линию. Мавро бросил пакет с «мексиканским волосом», и тот взорвался за нами; ветер подхватил тонкие голубые хлопья стали. Я тоже отцепил свою бомбу и поторопился бросить ее, и все наши люди стали бросать бомбы. За нами поднялась черная стена.

Слева от нас наемник бросил бомбу, но он был слишком близко, и я понял, что мы глотнем «мексиканского волоса» раньше ябандзинов.