На путях к Священному союзу: идеи войны и мира в России начала XIX века

Архаизированная лексика, общеславянский колорит оды, дополненные авторскими комментариями из современности [Там же, с. 418–419][20], усиливали патриотическую суггестивность образной системы.

Однако на первом плане стоят не сражение и героизм воинов, а бард, соединяющий в себе войну и мир. Это традиционная для всех культур фигура певца, вдохновляющего воинов на битвы и рассказывающего о подвигах героев мирным людям. В герое Жуковского пересекаются различные культурные традиции. Само имя «бард» отсылает к Оссиану [Левин, 1980, с. 88–90]. За некоторыми образами стихотворения просматривается «Слово о полку Игореве» с его Бояном [Прокофьев, 1988, с. 41–42]. Встречающийся в тексте образ убитого воина, положенного на щит, отсылает к спартанской традиции и соответственно Тертею, имя которого упоминалось в эпиграфе из Делиля, предпосланном первой журнальной публикации этого стихотворения: «Если иногда лесть унижала наши песни, зато чаще наши торжественные звуки заставляют уважать законы и любить отечество. Воинственный бард бегал из строя в строй, чтобы воодушевлять юношество, устремившееся к битвам. Тиртей пожирал Марса своим пламенем… Не будем же позорить пыл, нас воодушевляющий; оставим сладостные песни забав и их робкую лиру; прославим великодушного и добродетельного человека».

В рамках этих традиций Жуковский видит свое поэтическое место. Основным содержанием лирической медитации барда являются рассуждения о войне и мире. Эти две категории соотносятся в «Песне» как смерть и жизнь, как слава и бесславье. Прославляя воинов, павших на войне, бард с презрением отзывается о людях мирной жизни:

Пускай безвестный погибает,
Сей житель праха – червь душой;
Пусть в дольнем мраке жизнь годами исчисляет.

Мир ассоциируется не только с безвестным и темным существованием, но и с неволей (завидна ль часть веригой лет томимых), и в конечном счете смертью:

Бесславный ждет, томясь, кончины вялых дней,
До времени во мгле могилы погребенный.

Совсем другое дело – смерть на войне. В ее характеристике доминирующей оказывается лексика со значением не только славы, но и наполненности бытия:

Блажен почивший на громах
В виду отчизны благодарной
И гробе супротивным страх,
И в гробе озарен денницей лучезарной;
Блажен погибший в цвете лет…
О юноша, о ты, бессмертью приобщенный!
Коль быстро совершен твой выспренний полет.

Подлинного мира удостоены лишь те, кто отдал жизнь в бою:

Здесь, братья, вечно мирны вы!
Почийте сладко, незабвенны!

В пространственном отношении война и мир противопоставлены как верх и низ. Все что относится к мирной жизни расположено внизу и в темноте, ее образом является «дольний мрак». Битва происходит наверху, и связанные с ней действия выражаются мотивами паренья и полета:

Пари, блистай, превознесенный;
Погибнешь в высоте – весь мир твой мавзолей.

Пространственные характеристики усиливаются цветовыми. В описании смерти в бою многократно подчеркиваются световые тона: «И в гробе озарен денницей лучезарной» (курсив мой. – В. П.).

Итак, жизнь и смерть меняются местами. Жизнь в привычном значении получает характеристики смерти, а смерть в бою является наивысшем воплощением подлинной жизни. Мирная жизнь в ее нормальном течении строится вокруг могилы воинов как дань памяти об отдавших жизни за свое отечество. Девы рыдают на их могилах, потомки приходят, чтобы набраться мужества и в дальнейшем следовать примеру героических предков.

В этот поэтический мир вплетаются современные мотивы, служащие пропагандой политики Александра I в 1806 г. Лейтмотивом этой части «Песни» является отмщение, к которому бард призывает славян. Причем мстить следует не только за погибших братьев, но и всю Европу, обращенную в рабство Наполеоном – «ярым исполином»: