На путях преисподней

— Когда я ложилась спать, в лесу послышался какой-то звук…

— В лесу? — эхом отозвался Эйрик и насмешливо улыбнулся. — Что ты будешь — мясо, яйца? Может быть, сыру?

Его непоследовательность сбивала с толку. Уинетт решила не возражать и молча подождала, пока он положит ей в тарелку несколько кусочков мяса и толстый ломтик желтого сыра.

— Это было похоже на вой.

— Должно быть, волки, — беспечно откликнулся он. — Надеюсь, они не слишком тебя напугали?

Она собралась было рассказать о своем страхе, но подумала и покачала головой.

— Я не уверена, что это был волк.

— Чуть дальше в лесу водятся волки, лесные кошки…

Он взял яйцо и принялся чистить. Каждое его движение поражало изысканной утонченностью, которая совершенно не вязалась с грозной силой его мускулов. В этом было что-то колдовское. Уинетт ощутила странное беспокойство. Она завороженно наблюдала, как он уронил последний кусочек скорлупы на тарелку и поднес яйцо ко рту. Ровные зубы вонзились в мягкий белок, и Уинетт на миг увидела невозможно ровный срез, как от полукруглого лезвия.

— Действительно… может быть, кот. Они так орут, когда охотятся…

Их глаза встретились, и Уинетт поняла, что Эйрик притягивает ее взгляд, как магнитом, и она не в силах отвернуться или опустить веки. И тут Эйрик улыбнулся — так открыто, что вся ее решимость растаяла без следа.

— Может быть, — согласилась она.

— Тебе нечего бояться, — заверил Эйрик. — Никакой зверь не посмеет сюда приблизиться. Если любишь охоту…

Уинетт покачала головой.

— Ну конечно же, — он виновато улыбнулся. — Ты же из Эстревана. Кровавые зрелища не для тебя.

— Не вижу смысла убивать животных — разве что ради защиты или еды, — ответила Уинетт. Странно, почему ей приходится что-то объяснять? — Госпожа учит нас… — она осеклась. — Откуда ты столько обо мне знаешь?

Эйрик повел плечами.

— Но ведь ты носишь талисман?..

— Да, — Уинетт непроизвольно опустила глаза на амулет, висящий у нее на груди, и внезапно заметила, что у ее платья довольно глубокий вырез.

— Можно взглянуть?

Эйрик перегнулся через стол и весьма откровенно взглянул на ее декольте. Уинетт не знала, стыдливость или тайное предчувствие побудили ее одной рукой, в которой была салфетка, прикрыть вырез, а другой — сжать талисман.

— Мне не должно его снимать, — сказала она. — Он дан мне в знак обета.

Правая рука Эйрика, уже протянувшаяся к талисману, замерла, почти коснувшись ее груди. Из соображений вежливости — или по каким-то другим причинам? Уинетт впервые заметила, что ногти у него довольно длинные, а белая каемка по краю кажется острой, и торопливо отбросила непрошеное сравнение с когтями.

— И ты его никогда не снимаешь?

— Никогда, — она покачала головой — и заметила, как искорки в глазах Эйрика на миг вспыхнули, как золотой фейерверк.

— Ну что ж… — проговорил он тихо и снова сел.

Уинетт почувствовала, как камешек скользит по коже… наверно, потому, что вдруг стал непривычно холодным. В ту же секунду тысячи ледяных иголочек впились ей в грудь — совсем как ночью. Но теперь покалывание исходило от камня.

— Послушай, — проговорил Эйрик, — не хочешь ли еще раз сходить к водоему? Может быть, мы увидим что-нибудь новое… узнаем что-то о Кедрине?

Уинетт горячо кивнула.

— Ты узнал, что он направляется сюда? Это те силы, к которым ты собирался прибегнуть?

— Он ищет тебя, это несомненно. Не могу сказать, сколь долгим будет его путь, но…

В его голосе звучало торжество. Похоже, он был горд, что сумел принести хорошие вести. Уинетт улыбнулась. Эйрик поднялся, предложил ей руку, и все вопросы сами вылетели у нее из головы. Через минуту они уже шли через двор, где в тени притаилась темно-синяя дверца.

За ней оказалась та самая каморка, залитая лазурным сиянием. Эйрик без лишних слов подвел Уинетт к водоему, нагнулся и как бы невзначай приобнял ее за плечо. Но Уинетт уже ничего не замечала. Ее взгляд был прикован к переливающемуся водяному кругу, глаза расширились, сердце билось надеждой.

— Что-нибудь видишь? — проговорил Эйрик, но его голос показался ей не громче плеска воды.

Сперва Уинетт видела лишь прозрачную воду. Но вот в глубине родилось мерцающее сияние, и блики стали складываться в образ — поначалу неясный, а потом все более отчетливый. Она удержала невольный возглас: ее взгляду предстала крытая повозка, окрашенная лазурью и запряженная четвериком. Повозкой правил мужчина с густой проседью в волосах, в простом наряде из бурой кожи, рядом восседала черноволосая женщина в лазурном одеянии Сестры, которое словно вторило яркой голубизне ее глаз.

— Герат! — воскликнула Уинетт.

— Герат?

— Старшая Сестра Эстревана, — напряженно глядя в водоем, Уинетт не расслышала, как Эйрик резко вздохнул. Все ее внимание было приковано к Герат и ее повозке. Вот Старшая Сестра обернулась и что-то говорит женщинам, сидящим под тентом. Одну Уинетт видела впервые, но по одежде поняла, что это Послушница. А другая… Золотистые волосы, лицо, так похожее на ее собственное…

— Эшривель!