На путях преисподней

Кедрин провел талисманом вдоль каждого рубца. Браннок орал, вырываясь из рук Тепшена, но когда последняя рана была обработана, он глубоко вздохнул и обмяк. Дыхание стало ровнее, и Кедрину показалось, что глубокие порезы уже выглядят не столь ужасно, даже ядовитый гной выделялся слабее. Жар спал, Браннок лежал неподвижно и лишь время от времени тихонько постанывал. Тепшен уложил его, укрыл и вернулся на нос лодки.

Вскоре забрезжил рассвет. Утро обещало быть ясным. Туман, стоявший над рекой, быстро развеялся под первыми лучами солнца. Чудовища, толпившиеся на берегу, куда-то исчезли. У воды вновь прогуливались нарядные люди, из леса вместо жутких завываний доносился лишь веселый птичий щебет. Кедрин и Тепшен позволили себе успокоиться и перекусить. Завтрак состоял из кушаний, которые Браннок притащил из замка Тарона. Полукровка наконец-то смог проглотить немного пищи, после чего Кедрин снова занялся его ранами, не забыв коснуться каждой талисманом. При свете солнца стало видно, что их состояние действительно улучшилось.

Однако Браннок по-прежнему весь день не приходил в сознание. Когда стемнело и берег вновь огласили яростные вопли оборотней, полукровка начал бредить. И снова Тепшен удерживал его, а Кедрин касался ран талисманом. Волшебная сила Камня успокаивала Браннока, и в конце концов он мирно уснул.

На следующий день Браннок пришел в себя, проснулся и попросил воды. Кедрин поднес к его губам флягу, а потом дал несколько кусочков жареного мяса. На этот раз полукровка снова смог принять пищу.

— У меня внутри что-то чужое, — хрипло произнес он. — Какая-то мерзость. Стоит мне закрыть глаза — и я вижу эту тварь. Она зовет меня, говорит: «Вернись, вернись»… — его передернуло.

Кедрин вложил ему в руку талисман.

— Сила Кирье исцелит тебя, — сказал он. — Она обезвредит отраву.

— Молю Госпожу, чтобы так и было, — ответил Браннок, но Кедрин услышал в его голосе сомнение. Темные глаза бывшего разбойника смотрели затравленно и отрешенно.

— Талисман поможет тебе, — твердо сказал юноша. — Посмотри сам.

Он снял с Браннока рубаху, размотал бинты и отдал Тепшену, чтобы тот снова отстирал их, а сам коснулся ран талисманом.

При каждом прикосновении Браннок вздрагивал и скрежетал зубами, но больше не пытался вырваться.

— Во имя Госпожи! — стонал он. — Как жжется!

Однако раны явно заживали. Гной перестал выделяться, опухоль спала, молодая нежно-розовая кожица уже не отдавала угрожающей краснотой. Некоторое время Браннок созерцал свой исполосованный живот, а потом глубоко вздохнул и молча потянулся к фляге. Сделав глубокий глоток, полукровка повернулся к Кедрину.

— Я безмозглый болван, — с раскаянием произнес он. — Потерял голову, поддался соблазну… Надо было послушаться Тепшена. А теперь приходится расплачиваться.

— Все позади, — ответил Кедрин. — Ты спасен. Просто не думай об этом.

Браннок покачал головой.

— Я не уверен… — пробормотал он. — Я чувствую…

Его пальцы вцепились в скамью с такой силой, что суставы побелели.

— Я чувствую, что внутри меня что-то мерзкое.

— Тебе в кровь попал яд, — произнес с носа лодки Тепшен. — От этого у тебя помутился рассудок.

— Тут что-то похуже, — сказал Браннок. — Я боюсь…

Последние слова он произнес почти шепотом. Кедрин успел заметить, как у него дрогнул подбородок. Потом полукровка крепко сжал ровные зубы, подавляя панику.

— Чего тебе бояться? — спросил Кедрин. — Мы вырвались из лап оборотней, ты выздоравливаешь. У нас достаточно воды и пищи. И река скоро приведет нас к жилищу Тазиела.

— Не знаю, — вздохнул Браннок и погрузился в молчание.

Весь остаток дня он почти не раскрывал рта. Когда спустились сумерки и берега огласило жуткое многоголосие, он скорчился и задрожал, как от холода.

Все повторилось снова. Кедрин касался ран талисманом, Тепшен, напрягая все силы, держал вырывающегося и орущего Браннока, а когда все раны были обработаны, полукровка уснул.

— Это меня тревожит, — проговорил Тепшен, глядя на лежащего без чувств друга. — Раны заживают на глазах, о таком не мог мечтать ни один целитель. Но он противится тому, что его исцеляет.

— Только по ночам, — уточнил Кедрин. — Днем он жалуется на жжение, но терпит.

Кьо задумчиво кивнул.

— Он говорит, что внутри у него что-то сидит. Что-то нечистое.

— Он бредит, — возразил Кедрин. — Ты же сам сказал: яд вызвал помрачение рассудка.

— Боюсь, я ошибался, — губы Тепшена изогнулись в подобие улыбки.

Кедрин обернулся и посмотрел на Браннока. Похоже, тот спал. Время от времени он подергивался и негромко постанывал, словно видел дурной сон.

— Ты считаешь, что это не пустые страхи?

Тепшен пожал плечами.

— Может быть. Я мало знаю о подобных тварях. Но как бы то ни было, с нашего друга лучше не спускать глаз.

Кедрин недоуменно воззрился на кьо. Он был уже готов опровергнуть его слова, но в мозгу у юноши тоже зашевелились скверные предчувствия.

— Думаешь, его заколдовали? И пострадало не только его тело?