На раскаленной паутине

Дребезжащий «ГАЗ-69», списанный когда-то в расформированной воинской части и проданный по дешевке, выскочил из-за угла гостиничного корпуса. Впереди сидели два чумазых растерянных типа.

Какие тут могут быть сомнения? Один из них наверняка Вадим.

Лика включила двигатель и последовала за коптилкой.

3.

По пути энтузиазм Журавлева несколько растерялся. Солнце приближалось к зениту. Если они не найдут конверт, день пропал даром. Работы хватит еще дня на три, а их не было. Проблемы и непредвиденные обстоятельства выплывали на каждом шагу. С такими темпами и месяца не хватит. Одно утешало: рыться в помойке — не сейф вскрывать.

Он вспомнил о Лике и пожалел, что не дал ей никакого задания. Есть мелочи, без которых не обойтись, они неопасные, но отнимают уйму времени.

Возле указателя машина свернула вправо. Сначала ехали через пихтовый лес, поднимаясь все выше и выше в горы. Встречные самосвалы и мусоровозы сигналили им фарами. Мол, ребята, не туда заехали. Это означало, что за свалкой тупик. Ни одной легковой машины им так и не встретилось.

— Неужели, Журавлев, ты веришь, что мы найдем какую-то бумажку на территории в несколько гектаров?

— У тебя стимул в десять тысяч. Не забывай об этом, Петро. И потом: к делу надо подходить с азартом. Мусор вывезли этой ночью, значит, он лежит сверху, а не на дне. Сориентируемся по обстановке.

— Что это за бумаги, которые ты оцениваешь в десять штук зеленых?

— Не утруждай свой мозг, Потапенко. Цифры без добавочных индексов: «руб.», «у.е.», «дол.» тебя вряд ли могут интересовать.

— Ну, Чистяков, ну, козел! Задал нам работы!

Машина выскочила в степь. Посреди плато розовело расплывчатое пятно, от которого в голубые небеса поднимался ядовитый дым. Чем ближе они подъезжали, тем более отчетливые формы приобретало пятно. И в конце концов перед ними вырос кирпичный город, над которым черной тучей кружились вороны. Две высоченные трубы изрыгали мутные непроглядные клубы пепла. Четырехметровые кирпичные стены окружали невидимую территорию. Куда ни глянь — а конца стены не видно. Дорога проходила по ее левому краю. По правой стороне — поле, засеянное пшеницей. Так они добрались до первых ворот. Огромные, под высоту стены, мрачные, с надписью «Б-14». Но они были плотно закрыты и не имели калиток.

— Раздвижные, на рельсах. На кой черт такие громады? Тюрьмы и те не так охраняют. Тоже мне добро, — возмущался Потапенко.

— Стены и ворота предохраняют поля от распространения пожара. Значит, сам завод не справляется с объемами. Летний сезон. Сейчас в Сочи народу больше, чем в Москве.

— Похоже на то. Ну и вонища здесь!

Они проехали еще пару закрытых ворот, пока не обнаружили проем в стене, перекрытый тяжелой цепью. Тут и охранная будка стояла, и два мужика в униформе кемарили в тенечке на скамейках.

— Трудно поверить, что мы в своей стране находимся, — покачал головой Потапенко.

— Прижмись к обочине. Пойдем на переговоры.

Охранников свалки никто и ничто не интересовали. Они пропускали только мусоровозы, но не людей. Свалка — это вовсе не свалка, а территория завода. Рабочие разрыхляли мусор, сортировали, закидывали его вилами и лопатами на прицепы гусеничных тракторов, а те везли на приемку к трехэтажному зданию завода. Что-то сжигалось на месте.

— Послушайте, мужики! — надрывался Журавлев. — Мы ведь не ради удовольствия сюда приехали. В мусор попали важные документы. Улики.

Тут он вспомнил о своем удостоверении прокуратуры и сунул его одному охраннику в нос.

— Так бы сразу и сказали.

Охранник пропустил их за цепь и указал пальцем в непонятном направлении.

— Этой ночью разгружались на участке У-12. На стене увидите надпись. Там и ищите. Только с мусорщиками не связывайтесь. Для них авторитетов не существует. Могут на вилы поднять.

— За что?

— Каждая куча принадлежит кому-то. Ничего не поделаешь. С ними бесполезно бороться, как и с крысами. Видите — вдоль стены фанерные будки. Там они и живут. Говорят, что они даже оружие находят. Так что поосторожнее. Пальнут и крысам скормят. Или в брикет спрессуют.

На территории поддерживался определенный порядок. Мусор не сваливали как попало, а разделяли на огромные холмы выше забора с широкими проходами, разбитыми на кварталы, переулки и улицы. Из-за этих мини-хребтов обзор территории был невозможен, и посторонний без компаса обрекал себя на неминуемую гибель среди полчищ крыс. Очевидно, этим и объяснялось то, что возле каждой фанерной лачуги сидели по пять-шесть кошек, а не собак. Каждая такая лачуга имела свой архитектурный дизайн. Из чего их только не строили! В дело шло все: ящики из полиэтилена, жесть, кроватные сетки, фанера, кирпич, черепица, толь, картон. У одной имелась оригинальная дверь, выломанная из старого троллейбуса. Русская смекалка не переставала удивлять своей изощренностью.

— Ну вот, Петро, тут порядка больше, чем в твоем отеле. Место мы знаем, остальное — дело наших стараний. Главное — стимул, и у каждого из нас он свой.