На расстоянии дыхания, или Не ходите, девки, замуж!

Тело было каким-то тяжелым, непослушным. Как тогда, давно, когда она от наркоза отходила.

А Романов подхватил ее на руки и почти бегом бросился в ванную.

— У тебя температура сорок и три. Я позвонил врачу, но он еще в дороге. Там страшные пробки. Сейчас я тебя отпущу в воду. Она поможет сбить температуру, слышишь?

Инна почти не слышала. Сорок и три? У нее? Да у нее никогда выше тридцати восьми не поднималась! Сорок и три?

— Ой, ой, ой! — запротестовала она и даже попыталась вылезти из ванны, куда ее медленно опускал муж.

— Потерпи! Потерпи!

Вода казалась невероятно ледяной. Сознание сразу прояснилось, и Инна увидела себя — жалкую, почти голую, в майке и трусах перед ним. Она попыталась прикрыться, но лишь окунулась в воду с головой. Сильные руки выдернули тяжелое тело из воды.

— Инна!

А та, увидев майку, ставшую после контакта с водой прозрачной, горько заплакала.

— Не смотри на меня! Не смотри!

Вадим и не хотел бы смотреть, но не получалось, а она плакала всё сильней.

— Инна, послушай меня. Я сейчас тебя отпущу, и выключу в ванной свет, посидим в темноте, — вдруг предложил он. — Не утонешь? Сможешь себя минуту продержать на поверхности?

— Смогу, — едва слышно прозвучало в ответ.

Вадим выпрыгнул из комнаты, стукнул по выключателю и тут же сел обратно. Прямо на пол. Инна таращилась в темноте, пытаясь хоть какие-то очертания уловить. Тщетно. Кромешная тьма. Как в погребе. И вдруг откуда-то снизу ударил слабый свет дисплея. Его сияния хватало только чуть разбавить чернильную мглу. Этот свет делал видимым лишь Вадима.

Сильные руки не позволяли Инне утонуть. И она ощущала мужскую ладонь ниже левой груди. Голова лежала на предплечье мужа. На Вадиме был свитер из тонкой шерсти. Этот свитер намок, видимо, в тот момент, когда Романов выдергивал ее из воды. Прикосновения к мокрой холодной шерсти были неприятными. Инна пыталась отстраниться от свитера, но такой слабой она никогда себя не чувствовала. Такой слабой и тяжелой. Словно увеличилась сила земной гравитации.

— Что? Что не так? — всполошился муж, почувствовав неладное.

— Твой свитер… Намок… колется неприятно...

— Держись тогда, ладно,  —  с этими словами Вадим сдернул свитер вместе с мокрой футболкой и вновь обнял Инну. — Ни шиша не видно, не схватить бы тебя за что не попадя.

Она улыбнулась. Он не увидел — почувствовал.

— Это за что?

— За грудь, например, — без тени смущения ответил Вадим.

Его ладонь скользнула по ее лицу, убирая налипшие волосы, и рука Инне показалась очень холодной.

— Ты кипяток просто, — проговорил он встревоженно.

— Хорошо, что у вас есть и душ, и ванна глубокая.

— Я люблю душ, Алька — ванну, поэтому купили и то, и другое, благо метраж позволяет.

Инна посмотрела на него. Свет падал на него сзади. Четко очерченные скулы, прямой нос — чистые благородные черты лица. И сейчас, в этом полумраке он ей кого-то отчаянно напоминал! Близкого, родного. Возможно, даже любимого. И ей казалось, что она просто не может вспомнить кого именно. Что еще чуть-чуть, и она узнает его.

— Вадим, у меня иногда такое чувство, что мы знакомы, — прошелестела она еле слышно. Тому пришлось наклониться к ней, чтоб расслышать.

— Город хоть и немаленький, но, может, где-то и пересекались, — пожал он плечами.

— Нет. Не то. Будто я тебя давно-давно знаю. С детства. До той ужасной истории.

И Вадим вдруг вздрогнул. Инна это почувствовала.

Они не могли быть знакомы. Слишком большая разница в возрасте. Да и тогда он вращался на другой орбите.

— Откуда бы? Вряд ли, — пробормотал он.

— Мне кажется, еще чуть-чуть и я вспомню тебя.

— Ты бредишь. У тебя такая температура, что немудрено. Черт, градусник в комнате остался. Надо снова померить температуру. Посидишь?

И он выскочил из комнаты. Инна сидела в ванне и держала себя за колени, чтоб не съехать в воду. Вадим вернулся тут же, словно градусник лежал сразу за дверью.

— Ты как? — позвал он.

— Не утонула.

Вновь прохладные руки к пылающей коже. Вода теперь не казалась такой холодной, как в первый момент. Зубы уже не стучали, и присутствие Вадима убаюкивало. Что-то коснулось уха. Потом раздался короткий сигнал. Вадим ворчал.

— Сорок и одна, — разобрала Инна.

Подняла глаза, попыталась рассмотреть его, но увидела лишь силуэт.

— Ты красивый, — выдохнула она и закрыла глаза.

И он растерялся.

— Инн…

— Но дело не во внешности… то есть не только в ней, — продолжала она. — Ты настоящий.

— Не пластмассовый? — усмехнулся Романов, но усмехнулся, не потому что самому было смешно. Нет. Усмехнулся, чтоб рассмешить ее. Отвлечь ее хоть немного.

— Ты настоящий. Не фианит или цирконий. Ты настоящий самородок. Не подделка. Мне неловко из-за того, что из-за меня ты жертвуешь дружбой. Многолетней дружбой. Не просто другом — братом… И мне всё еще страшно, но я рада. Рада, что именно ты подобрал меня два месяца назад.

Вадим не знал, что на это сказать. Он едва видел ее, лишь слышал тяжелое дыхание. Сейчас страх за нее так сжимал сердце, что было больно дышать. И именно этот страх расставлял все точки на Ё в их отношениях. В его отношении к ней. Вот только…

— Ты бредишь, — едва слышно сказал он.