На расстоянии взгляда

Сказал лишь, что в таком случае она может быть полностью свободна от наших отношений и просто ушел, успев по пути прихватить с собой ее сигареты и зажигалку, которые нашел возле самого выхода.

Тогда-то мой паззл окончательно и рассыпался, а я остался один, совершенно не зная, что теперь со всем этим делать.

«Пошла ты к черту», - думал я, делая несколько глотков дорогого шампанского.

Я купил лучшее из всего, что только смог найти и на что хватало заработанных средств. Я всегда считал, что моя женщина достойна самого лучшего, а она швырнула мне всем этим в лицо, заявив, что это все, чего я смогу добиться в своей никчемной жизни.

Себя моим главным трофеем она и вовсе никогда не считала, и лишь в тот момент я окончательно пришел к осознанию этого. Аня никогда не была моей, а я никогда не выигрывал ее в борьбе с лучшим другом. Она всего лишь играла. А мы были ее любимыми марионетками, с которыми было весело, но которые не имели абсолютно никакой ценности.

В моей памяти до сих пор можно воспроизвести тот гулкий звук, что раздавался вокруг, когда я двигался в сторону клуба, где должна была проходить студенческая вечеринка. Кажется, это был день первокурсника, о котором я слышал от одного из приятелей по универу, с которым старался поддерживать хоть какую-то связь. Просто так, чтобы не ощущать себя предателем, собственноручно лишившим себя друзей, променяв их на какую-то девчонку.

Я шел туда, сам не понимая, зачем именно.

Хотел ли я отомстить Ане и переспать там с какой-нибудь пьяной студенткой?

Нет, я никогда не падал так низко.

Думал ли о том, чтобы реально повеселиться и поглазеть на молодое поколение ненавистного мне учебного заведения?

Тоже не то.

Я просто шел, потому что считал, что мне нужно туда идти. Возможно, чтобы просто отвлечься, а быть может, чтобы закрыть для себя эту историю там, где она и началась – в том самом клубе, куда каждый год сгоняли зажигательную молодежь, устраивая ей веселое посвящение в новую взрослую жизнь.

Я пробыл в клубе от силы около часа, потратив его на разговор с компанией знакомых парней, которые уже были достаточно пьяны и уговорили выпить вместе с ними за всех, кого они только смогли вспомнить.

Злость на кинувшую меня возлюбленную постепенно отпускала и, в конечном счете, когда я собрался уходить, решив, что все эти тусовки больше не для меня, был лишь очень уставшим, но почти полностью спокойным и отбросившим эту ситуацию в самый дальний ящик. Так что, когда какая-то девчонка с наивными и испуганными серыми глазами пролила на меня стакан сока, я просто отшутился и пошел себе дальше, решив не устраивать из-за этой мелочи каких-либо разборок. А вскоре по ее блестящему взгляду понял, что она была мне за это благодарна.

Еще за пару часов до этого я и подумать не мог, что проведу ночь таким образом – гуляя по набережной с какой-то незнакомой мне девицей, напоминающей скорее младшую сестренку, нежели девушку, которую хотелось завалить в постель, и, распивая с ней одну на двоих бутылку шампанского, которое было куплено для абсолютно другой девушки с совершенно иным взглядом. У нее он был чистым и каким-то настоящим что ли. От нее веяло чистотой, хотя я и не знал всей ее истории от начала и до конца.

Возможно, если бы не эта конкретная ночь, Юля могла бы стать кем-то большим для меня, кроме как девочкой, которую я, поддавшись моменту, зачем-то поцеловал на рассвете, а потом просто выбросил из головы, решив, что больше не попадусь на эту уловку. Может быть, она даже помогла бы мне не стать тем, кем я в итоге стал. Однако об этом я тогда даже не задумался, а потому не стал искать ее где-либо ни в один из последующих дней, схоронив лишь в собственной памяти.

А уже следующим вечером, когда хорошенько отоспался, и вовсе решил для себя, что никогда больше не стану так унижаться перед девушками, добиваясь их внимания ко мне. Если понадобится, я превращусь в бесчувственный камень, но не дам кому-либо снова сделать из себя своего раба. Раба своих собственных эмоций и неуемных глупых гормонов. Я буду первым, а они всегда будут оставаться на подпевках.

А потом я снова пил. Много и в одиночестве. Даже отец, зная то, в каком я состоянии, перестал лить мне в уши свои нотации и просто отошел в сторону, позволяя мне вымещать свою злость на груше, привычно висящей под потолком, и дожидаясь того момента, когда я все-таки приду в норму и смогу вести с ним конструктивный диалог.

И случилось это спустя несколько дней, за которые на моем теле успело появиться первое тату, а на бумаге оказалась парочка записей о моих вполне четких установках на дальнейшую жизнь, которую я совершенно точно не собирался тратить в пустую.

- И что это? – спросил тогда недоверчиво отец, глядя на исписанный моим корявым почерком блокнот.

- Мой бизнес план, - ответил я серьезно, считая себя в этот момент настоящим гением. Я ведь столько времени убил на то, чтобы расписать свою идею, которая уже давно зрела у меня в голове.

Отец только сдержанно фыркнул и отодвинул блокнот в сторону.