На расстоянии звездопада

Лерка еще не успела ответить, как Ульяну осенила догадка, оттого мрачные слова подруги ничуть не удивили.

– Перекупили его, – скривив губы, сказала Лерка. – Он с КТВ перешел к нам. Будет здесь делать свое говно-шоу, аналог «Острова Робинзона». Сам продюсирует, режиссирует и, кажется, вести будет сам. Спонсоры писают кипятком и мечутся с пачками баксов. Он захомутал самые сливки: мобильную связь и машины. Бабла немеряно, в участники лезут все, кому не лень. И время – прайм-тайм выходных, мобильное голосование и едва ли не прямой эфир. Реалити-лайф, чтоб его черти взяли!

Ульяну кольнуло нехорошее предчувствие.

– Ты об этом хотела поговорить? – медленно спросила она. – О том, что Пятков к нам перешел, или…

Лерка опустила голову, отчего пряди светлых волос сомкнулись, как занавес.

– Они твою программу закрывают. Пятков поставил такое условие, чтобы именно твое время получить. Сказал: или я, или она. Гаспарян даже не попытался тебя отстоять. Еще бы… Такие деньжищи…

Ульяна открыла рот и стала хватать им воздух, как рыба, и только потом пролепетала, вцепившись в подругу, как в спасательный круг:

– Но… Мне бы сказали, Лер! Ведь сказали бы? И потом, мне пару дней назад звонили, что все без изменений… Все знают, что если увольняют, то предупреждают заранее…

– Ой, да брось, – отмахнулась та. – Это перед важными шишками будут расшаркиваться, извиняться и предлагать что-то иное. Перед Сашей Галаховым, например, или перед Черским, и то, чтоб с его папашей не ссориться. А мы кто? Никто и звать нас никак. Захотят – натаскают блядей с переферии вагонами. Вон, на КТВ Цыпленкина работает, дура деревенская, чмо картавое… Ее же на спор звездой делали. Поспорил ихний главнюк, что он из любой дуры сделает диву, и сделал: диву не диву, но личность медийную. Ее уже на обложках тиражируют, представляешь? Да с ее рожей только журнал «Коневодство» рекламировать!

Ульяна покачала головой, попятилась и грузно уселась на подоконник. Лерка беспомощно топталась рядом, озираясь по сторонам. Мимо текла телевизионная толпа, и Ульяна готова была поклясться: все уже знают. Иначе как объяснить эти сочувственно-злорадные взгляды, виляющие мимо, чтобы не дай бог не встретиться глазами. Щеки пылали, и наверняка в этот момент, она была красной, как свекла.

…И ведь ни одна собака не позвонила, не предупредила…

– Что делать будешь? – робко спросила Лерка. – К Геворгу пойдешь? Эх, говорила я тебе, надо было ему дать хотя бы пару раз. Все принципы твои… Потерпела бы, ничего страшного, тем более, он хоть и мерзкий, как жаба, но не грубый, и вполне себе обходительный… Не жадный… У тебя контракт еще в силе?

– Нет, – глухо ответила Ульяна. – Я годичный подписывала перед каждым сезоном, как все, собственно…

– Уль, – заныла Лерка, – ну, сходи к Геворгу, правда, а? Я понимаю, что рейтинги у тебя ни к черту, но мало ли у него программ, куда можно поставить хоть соведущей? Ну, хочешь, я с тобой схожу? Неужели он откажет двум таким красоткам, как мы?

– Да ладно, – вяло ответила Ульяна. – Разберусь как-нибудь. Не хватало еще перед этим ушлепком на коленях ползать. Слава богу, каналов хватает, пристроюсь. На концертах подхалтурю пока. Вон мы с Черским скоро премию «Народный хит» вести будем, а там еще что-нибудь подвернется.

Лицо Лерки сползло вниз, она загарцевала на месте, а потом испуганно сказала:

– Знаешь… тебя и с «Хита» сняли.

Ульяна вдохнула, забыла выдохнуть, пошла пятнами и закашлялась.

– Зашибись, – выговорила она срывающимся голосом. – Только меня или меня и Черского?.. А, вот почему он допытывался, что я думаю… И кто будет его соведущей? Опять Гайчук?

– Нет, – пролепетала Лерка и покраснела. – Вообще-то я.

Ульяна открыла рот, закрыла, а потом с шумом выпустила воздух. Нет, это ж надо?

– З-за-ме-ча-тель-но, – протянула она. – Спасибо, дорогая.

– Улечка, но я тут ни при чем, – зачастила Лерка. – Я об этом вообще час назад узнала. Они вызвали, предложили… Нет, я честно спросила: как же так? Ведь премию Ульяна должна вести? А они: с ней вопрос уже решен, Ульяна теперь – сбитый летчик. Откуда, ты думаешь, я узнала о твоем увольнении?

Помолчав минуту, она с негодованием добавила:

– Сбитый летчик… Какая наглость! Как будто в гроб положили и крышкой накрыли.

– Могла бы отказаться из солидарности.

– Ну, знаешь ли, – надулась Лерка. – Дружба-дружбой, а денежки врозь, или как там говорится?.. И потом, они сказали, что все равно кого-нибудь другого возьмут, если я откажусь. Разве тебе не станет приятнее, от того, что премию проведет твоя лучшая подруга, а не какая-то случайная шлюшка, вроде Цыпленкиной?

– Знаешь, если честно, то не станет, – безжалостно отчеканила Ульяна.

– Ну, и пожалуйста, – произнесла Лерка дрожащим голосом и даже ногами сделала легкий менуэт, собираясь сбежать, но потом все же притормозила и спросила жалобно, мотнув гривой в сторону конференц-зала:

– Ты же туда не пойдешь?