На рассвете любви

После этого она не отказывала никому, кто ее приглашал. Площадка была лучшей из тех, на которых ей доводилось танцевать квикстеп, джаз или вальс в былые дни. После полуночи, когда бал должен был закончиться, хохочущие, почти бездыханные гости исполнили на навощенном полу польку и завершили вечер мороженым.

Шад тоже пригласил ее на вальс.

— Кажется, нет надобности спрашивать, понравился ли тебе этот вечер, сбылась ли несбыточная мечта, а, Виктория? — спросил он во время танца.

— Нет, конечно, не надо, — улыбнулась она, — однако я хотела бы…

— Разве я не говорил тебе, что придет такой день, — был его ответ.

Потом в пять минут первого объявили мидли. И она устремилась к Скотту, едва он протянул к ней руки.

Этот танец был достойным завершением вечера, и хотя рука на ее талии лежала свободно, едва касаясь, это была рука Скотта. Музыка окончилась прощальным пением фанфар и больше не возобновилась, несмотря на бурные аплодисменты. И снова Виктория покинула танцевальный круг, чтобы вернуться к своим знакомым.

Джимми Гамильтон, обнимая одной рукой Лоурел, приветствовал их:

— Отец хватил через край шампанского и сейчас ужинает в маленьком фойе отеля. А я хотел бы переговорить с тобой, Скотт. У меня не было возможности поймать тебя после этой чертовой скачки, а мне хочется узнать все об этой темной лошадке. Шада спрашивать бесполезно, он только улыбается всеми тридцатью двумя зубами. Если бы мы с Джоном не знали, что это не так, то могли бы подумать, что он немой. Но он определенно может говорить, когда хочет.

— Темная лошадка? Конечно же, нет, — прервал нарочито мягкий голос. — Она принадлежит Шаду и зарегистрирована должным образом.

Гамильтон-младший рассмеялся:

— Ладно, предположим. Предлагаю выпить за него — в надежде, что в следующий раз он не выиграет.

Они вышли из зала. Идя между дядей Питом и Скоттом, Виктория заметила, что к ним присоединились Джоанна и доктор Вильсон.

На улице она подумала, что, хотя вокруг простирались обширные пустынные земли, тишины здесь не было. Всюду раздавались чьи-то возгласы. Смех и разговоры эхом неслись от групп людей, все еще не желающих смириться с окончанием вечера. Виктория устремила взор вверх — бриллиантами сверкали звезды, а немного ниже — Южный Крест, такой знакомый, часть ее дома. Пока он сияет над ней, она у себя на родине.

Она шла мелкими шагами, никем не поддерживаемая под руку. В маленьком фойе их уже ждало шампанское. Открыв бутылки, близнецы обносили гостей. Виктория стояла позади, сжимая в руках бокал, переданный ей Джоном, довольная, что находится здесь и слушает насмешливую перебранку, в которую были вовлечены практически все.

Главным объектом нападок был не Шад, а Скотт. Но Виктория так же, как и все, беззаботно улыбалась. Он и сам вполне мог постоять за себя.

Неожиданно Скотт поднял ладонь, призывая собравшихся к тишине. Потом взглянул через фойе на владельца отеля и показал полдюжины пальцев. Тот кивнул в ответ. Виктория подумала, что сейчас должно произойти что-то из ряда вон выходящее, судя по тому, как сапфирово заблестели его глаза, и расплылась на губах пиратская улыбка.

— Мне надоело слушать упреки за выигрыш Шада… — Волей-неволей Скотт должен был прерваться, пока не стих шум во всех углах. Шад, как водится, стоял молча.

— Мне надоели, — повторил Скотт, — все эти бесплодные разговоры о нашей малютке Темном Секрете, поэтому я предлагаю вам другую тему для обсуждения.

Он обвел взглядом комнату, и внезапно наступила глубокая тишина, все взоры с недоумением устремились на него.

Меж тем новые бутылки шампанского были откупорены, на сей раз владельцем отеля, и, когда все бокалы были наполнены, Скотт произнес:

— Надеюсь, вы все будете рады выпить за мою помолвку!

Никто ничего не сказал, его слова еще не дошли до сознания присутствующих. Тогда Скотт произнес:

— Виктория! — подошел к ней, взял ее за руку и повернул ко всем лицом.

Она не могла сдвинуться с места. Но готова была убить его.

И тут мистер Гамильтон-старший первым оправился от изумления.

— Поздравляю вас обоих. — Он поднял свой высокий бокал и опустошил его. — Долгой вам жизни и счастья.

И сразу в комнате поднялась невообразимая суматоха, но сквозь этот шум Виктория расслышала, как дважды было громко произнесено ее имя: с недоверием в голосе миссис Лис, и еще громче скандальным тоном Дженнифер.

Поздравления сыпались со всех сторон. Скотта то и дело хлопали по плечам, но несколько изумленных взглядов было брошено и в сторону Виктории. Ее это не трогало — пусть думают все, что им заблагорассудится. И вдруг, словно струя холода пронизала возбужденную, наполненную смеющимися голосами атмосферу вокруг нее. Протянув руку, перед Скоттом стоял Фрэнк Вильсон. Рядом с ним, по-прежнему крепко обнимая доктора, Джоанна, и что-то говорила, но Виктория не могла расслышать ее слов. Джоанна умело играла роль красавицы желанной и обожаемой привлекательным и внимательным мужчиной.