На разломе двух времён. 80-е

Чтобы попасть в этот первый «Американский Университет» в Москве, нужно было сдать два экзамена, по математике и языку. Курсы предполагалось вести на английском, а лучших студентов обещали через год отправить на стажировку в США. Экзамены проходили в одном из корпусов МГУ, и интерес был огромный. Когда я приехал на первый экзамен, по математике, то увидел огромную толпу, тысячи молодых людей, а набирали всего 100 человек.

Конкурс составил более 70 человек на место.

Даже при поступлении на Физтех у нас был конкурс человек 5–10 на место, а тут – более 70! Такого ажиотажа я еще никогда в жизни не видел. Все хотели попасть в бизнес.

И нужно сказать, это были не простые ребята и девушки. Туда могли подать документы только те, кто уже окончил институт, и поэтому здесь собрались вчерашние выпускники лучших московских вузов. Я не готовился как-то специально к тому экзамену: с математикой у нас на Физтехе все было хорошо. Экзамен представлял собой набор тестов, где нужно было из трех – пяти ответов выбрать верный – необычно для советской системы, но не трудно. С этим я справился быстро. Сложных математических задач там не было. Чуть задержали вопросы об инфляции и прибыли, тогда эти термины были незнакомы. Но интуитивно все было понятно.

Первый экзамен я сдал успешно. Он был самый сложный, на нем отсеялась основная масса претендентов. К тесту по английскому, ко второму туру, осталось только 300–400 человек, то есть 3-4 человека на место.

Английский язык после Физтеха я знал прилично, мог переводить тексты из научных журналов, газет, но разговорной практики у меня не было. А языковой экзамен был именно по «разговорному» английскому, ведь курсы предполагалось вести вживую, на английском языке.

Тут я не справился, сделал много ошибок и… не прошел.

Для меня это был сильный удар и по самолюбию, и по надеждам, вторая крупная неудача в том тяжелом 1990-м году. Весной случился дурацкий «облом» с выборами, а теперь вот этот.

Вечером, когда я приехал к жене, в общагу, я чуть не расплакался. От разочарования опускались руки…

P.S.

Но по факту, оказалось, что именно эти «неудачи» и дали мне шанс. Уже через год в стране поменяется все и начнется золотое время 90-х. Время, когда нельзя было терять ни дня. Если бы я ушел в политику, то потерял бы два или три года, а тогда время шло год за два. Если бы я уехал в Америку, то тоже проиграл бы.

Именно в России через год и начнется … настоящий бизнес.

Обмен (Январь 1991)

Поздно вечером во вторник в программе «Время» диктор неожиданно объявил о денежной реформе в стране.

Совсем недавно в отставку ушел Рыжков, председатель Совмина СССР. Горбачёв начал терять свою команду, с которой начинал перестройку. Экономика страны разваливалась, а тут еще и в жесткое противоборство с союзным правительством вступил вновь избранный Верховный Совет РСФСР.

Ельцин, избранный его председателем, сразу стал гнуть свою линию. Кто главнее – союзное правительство или законы РСФСР?

Горбачёв и его предсовмина, Рыжков, вроде бы тоже были за реформы и перевод экономики на рыночные рельсы, но напористый Ельцин вывалил на стол план «500 дней».

Горбачёв твердил о перестройке последние пять лет, а тут пришел «свежий» Ельцин и говорит, что все поменяет за считаные… 500 дней.

Трезво оценить реалистичность этих резких планов, конечно, никто не мог. Но Борис Николаевич вовсю стал бравировать этим залихватским названием, раззадоривая оппонентов. Союзное и российское руководство тогда впервые схлестнулись в споре – кто же ведет реформы в стране? Союз или Россия?

И Горбачёв, показывая обществу, что он тоже за «быстрые» реформы, согласился на ельцинский план и поменял Рыжкова на Павлова. А тот, желая быстро запустить хоть что-то, первым своим начинанием объявил… денежную реформу.

Павлов пришел в премьеры из министерства финансов и считал, что разбирается в деньгах хорошо. Он объявил об обмене старых 50- и 100-рублевых купюр (1961 года выпуска) на свежие, нового образца.

Дисбаланс в советской экономике ощущался уже вовсю. В стране пустели прилавки магазинов, очереди стояли за всем подряд. Создавалось ощущение, что на руках населения гораздо больше денег, чем товаров в магазинах. С полок сметали все.

Понять причину происходящего было трудно. Простой человек как получал свои 120 рублей зарплаты, так и получал их. У людей вроде бы не появлялось больше денег, но упорно ходила версия, что «излишки» средств находятся у цеховиков и спекулянтов, которые ворочают миллионами. И якобы в своих «общаках» они держат эти накопления именно в 50- и 100-рублевых купюрах.

Эти «лишние» деньги и смывают товары с прилавков.

Версия была, возможно, и сомнительная, но именно она легла в основу денежной реформы, с которой и начал свое премьерство Валентин Павлов.