На развалинах Мира

Ната выскользнула из-под одеяла и встала возле собаки. По сравнению с ним, она казалась еще ниже, чем была на самом деле — Угар, сидя, мордой достигал ее груди! Я подумал о том, что она, вполне могла бы на него усесться верхом — мощный костяк овчарки запросто выдержал ее вес. Похоже — та же самая мысль возникла и у нее! Девушка пригнула пса к полу, перекинула ногу — и запрыгнула на спину пса. Угар недоуменно присел — и тут же громко залаял, выражая свое несогласие. Но Ната продолжала удерживаться на нем, вцепившись всеми пальцами в густую шерсть. Угар начал могучими прыжками носиться по комнате — и Ната, хохоча во все горло, на одном из кульбитов рассерженного пса, разжала свои объятия и упала на бетон.

— Ната!

Я испугался всерьез — падение могло быть небезопасным. Ната лежала на спине с закрытыми глазами.

— Ты что? Крыша поехала? Пришло же в голову — на овчарке кататься… И так еле в себя пришла.

Я осторожно подсунул под нее руку и поднял. Тело девушки было почти невесомым. Она открыла глаза.

— А ты испугался за меня, да? Ты испугался?

Мне хотелось ее отругать, но вместо этого я тихо произнес:

— Да… Очень. Какая же ты… глупая.

Мне не хотелось ее отпускать — знакомая волна, жаром затопила меня полностью…

Уловив, что мое состояние поменялось, Ната попросила:

— Поставь меня на ноги… Я дойду сама.

Она заметно поскучнела. Я подумал, что любое проявление известной слабости, будет расценено ею однозначно… Но это не было концом того, что возникло уже между нами. Если раньше, в силу того, что я не хотел признаваться не только ей — а самому себе, как мне дорога эта девочка, и большей частью отмалчивался и старался держаться на расстоянии — то после этого разговора я хотел вновь и вновь говорить с ней об этом. Можно назвать это извращением, чем угодно — но как должен был вести себя здоровый и полный сил мужчина, последний раз, спавший с женщиной, больше девяти месяцев тому назад? Не мог же я ей признаться, что приехал домой не в самый лучший момент — у родственников жены случилось несчастье, и это как-то не располагало ее к интимной жизни… ну а до того, я находился в командировке, почти пять месяцев. И, если многие мои товарищи, на работе, заводили себе временных подружек — то я, как-то не стремился к этому… А сейчас! Иметь рядом, под одним кровом, невероятно привлекательную и юную девушку, и только грезить о ней… Это было очень трудно.

Ната тоже стала другой — перестав меня провоцировать, она, наоборот, вела себя, как никогда, скованно, отстраняясь от меня всякий раз, когда я подходил слишком близко.

Я готовился к дальнему походу. Вопрос пропитания для пса оставался открытым — он, хоть и снабжал себя, по мере возможности — ловлей мелких грызунов на территории города, но это были такие мелочи, что не могли приниматься в расчет. На этот раз мне хотелось проникнуть в степи, на запад — подальше, от возможных стай собак или крыс. И, тем более — таких огромных бурокрысов. Мы оставили за этими гигантами это название, как наиболее удачное — из-за цвета их шкур и похожей внешности. Хорошо, что нападавшие на нас, настоящие крысы, не достигали таких размеров… Я отдавал себе отчет, во что может вылиться подобная встреча для нас, и, потому, избрал более безопасный путь — ближе к берегам реки. Там должны были быть кустарники и деревья — что внушало надежду на добычу.

Подготавливаясь к путешествию, я несколько раз заставил Нату примерить заново сшитую одежду — зимние куртки уже пришла пора менять на более легкие. Девушка подчинялась, хоть зачастую, я просто лишний раз хотел, чтобы она мелькнула передо мной, своим полуобнаженным телом…

Возникла еще одна проблема — как и у любой другой женщины. У Наты в очередной раз пришли дни, требующие особого к ним отношения. Проще говоря

— месячные. Но, если в первые дни это было как-то нами не сильно замечено, то сейчас все обстояло иначе. Ни прокладок, ни сопутствующих им вещей, на полках не было. Нате приходилось укрываться от меня за ширмой и заниматься стиркой. Следовало дождаться, пока эти дни пройдут — пускаться в поход, когда еще не окончился цикл, не стоило. Во-первых — и в главных — от нее исходил запах. Не уловимый мною, но прекрасно различаемый Угаром. Тот волновался и не давал ей покоя. Если его мог учуять наш пес — то дикие собаки, или, кто там еще — и подавно! Мне не хотелось привлекать к нам внимание всех хищников прибрежной полосы… Да и сама Ната чувствовала себя не лучшим образом — заметная слабость и усталость, ноющий живот, приступы боли — с таким в походы не отправляются! Мы решили подождать. И, только когда Ната, слегка смущаясь и отводя глаза в сторону, заявила мне, что уже можно — мы стали собирать вещи.