На развалинах мира

Я стал готовиться к этому со всей тщательностью. Сшил из крепкой ткани мешок, который приспособил для ношения на спине. Заполнил его продуктами – из расчета, на несколько дней. Взял в основном самые питательные и легкие банки, только жестяные – стекло могло не выдержать моих прыжков и разбиться. Взял плоскую бутылку с коньяком – среди продуктов нашлось и спиртное, на всякий вкус. Тут присутствовал и ром, и виски, и джин, и водка. Но я никогда не был особым поклонником крепких напитков, предпочитая всему обычную воду. Коньяк был положен из соображений скорее необходимости, чем удовольствия. Мешок был укомплектован и небольшой походной аптечкой. Увы, но я не знал, что нужно брать в первую очередь – многие названия были мне неизвестны. Возможно, я оставлял дома то, что могло пригодиться, и брал вовсе ненужные лекарства. Но бинты и мази я взять не забыл, так же, как и средства от простуды и несколько шприцев с обезболивающими – в них я немного разбирался. Помогло то, что я работал когда-то спасателем. Умение оказать первую помощь всегда входило в наши обязанности, жаль только, что более подробное обучение не успело завершиться – я потерял работу и с тех пор был вынужден искать ее по всем краям и городам нашей, в прошлом великой, а теперь разоренной страны. И работу – любую, вроде той, какую исполнял совсем недавно. Я несколько лет был строителем – что помогло мне так быстро и качественно оборудовать мой подвал.

Прикинув, все за и против, я еще раз подумал, что мне повезло… Хотя, назвать везением то, что я упал с высоты в пропасть и лишь чудом, не на дно, а в трубу – еще вопрос. Но я был жив… А все, кто спасался рядом со мной – мертвы. Скорее всего, то, что я вылез наружу после многих часов блужданий в темноте, спасло меня, от какого-то, губительного для всего живого, излучения – только этим можно было объяснить то, что я не видел никого живого. Те, кто уцелел при землетрясении и наводнении, спасся от взрывов и огня, не выдержали чего-то еще… И, очень вероятно, что выжженные глазницы и черепа – как раз свидетельство именно этого. Но ведь не все? Кто-то, как и я, мог оказаться под руинами и завалами, и только потом, когда все кончилось, выползти наружу! Но я пока их не видел…

*******

Можно ли к этому привыкнуть? Не рвать на себе волос, не резать вен, не броситься в пропасть, чтобы покончить со всем раз и навсегда? Сознавать, что во всем мире нет больше никого и ничего… А если кричать – то крик твой будет услышан лишь ветром. И только пепел и песок станут внимать твоим словам. Порой накатывало отчаяние… Я выходил на поверхность, с тоской смотрел на мрачные картины, простиравшиеся во все стороны от моего холма и, опустив голову, убирался обратно, в тишину и надежность подвала. Там, занимаясь чем угодно – шитьем ли, рубкой дров, приготовлением пищи, пытался так измотать себя, чтобы уже ни какие мысли не посещали меня, кроме тех, что посвящены только насущным заботам.

Когда становилось совсем невмоготу, я одевался, закидывал за спину свой походный мешок, брал в руки копье и, плотно затворив входное отверстие за собой, отправлялся, куда глаза глядят. Я многое запомнил по своим прежним скитаниям, но с тех пор все изменилось. Пока я находился в убежище, земля еще не раз вздрагивала, старые пропасти сменились свежими, а те, которые я знал – напротив, пропали. Да и невозможно было запомнить все расположение тогда, когда я был полностью поглощен только поисками еды. Кое-что, правда, отложилось – чисто автоматически. Я приходил куда-то, и убеждался в том, что я здесь уже был.

Звериная память говорила об этом. Она так и не пропала во мне окончательно, вместе с теми изменениями, о которых я уже упоминал. Понемногу я стал отваживаться отходить все дальше и дальше – только так можно было надеяться на то, что я кого-нибудь встречу, кому повезло так же, как и мне. Но все было тщетно. Кроме звуков моих шагов да постоянно дующего, порывистого ветра, ничто не нарушало спокойствия и мертвой тишины руин.

На первый взгляд я мог обеспечить себя всем. Город давал такую возможность, и с этим трудно было не согласиться. Но в том-то и дело, что все, что было разбросано среди холмов, уже было надежно упрятано, многократно повторяющимися слоями пепла и песка, сцементировано грязью и залито водой. Увидеть, хоть что ни будь – это уже было довольно проблематично. Все стало очень похоже – один холм сменялся другим, руины продолжались руинами. А устремленный вдаль взгляд натыкался на свинцово-серые тучи, сливающиеся с горизонтом. Впрочем, и сам горизонт располагался не так уж и далеко – всего, какой-то, десяток километров. Смог или пылевая туча, продолжающая висеть над городом, никуда не делась. Нужен был очень сильный ураган, чтобы ее прогнать, или, хотя бы сделать не такой плотной. А, может быть, уже ничто не могло избавить меня от этого нависающего мрака…