На развалинах мира

А потом все померкло перед глазами. Машину резко рвануло вверх и поволокло вперед в полной темноте. На нее постоянно что-то падало, ударяло, и она сама врезалась во что-то, так, что я каждую секунду ожидал, что она развалиться на куски, и тогда смерть точно получит то, за чем с таким упорством гонялась столько времени — мою жизнь! В какой-то момент я различил, как врезаюсь в человеческое тело. Оно зацепилось за боковое зеркало и пару секунд неслось вместе со мной. Сквозь все щели в автомобиль попадала вода — я слышал, как под сильнейшим давлением она врывается внутрь и очень быстро заполняет все свободное пространство. Машину корежило, сплющивало, и было удивительно, что все стекла до сих пор целы и продолжают выдерживать напор, сдавливающий ее со всех сторон. Я вдоволь наглотался жидкой грязи и попавшего в салон бензина — и в итоге, совершив множество переворотов и кульбитов, выплеснул все содержимое желудка, сразу оказавшись перепачканным с ног до головы. А потом сильный удар остановил движение, и я закрыл глаза, предвидя, что на этот раз точно все закончено…

Я находился в автомобиле, спасшем мне жизнь — а он, в свою очередь, немыслимым образом воткнувшись в оконный проем устоявшего здания, висел в нем, как пробка. Ни стекол, ни верха у машины уже не осталось, и как при этом мне не оторвало руки или голову, непонятно. Более того, не было и последнего, самого страшного врага — воды, пронесшейся по городу катком. Практически не соображая, что делаю, я перевалился через борт и упал вниз. На мое счастье, падение не оказалось длительным — машина застряла на высоте примерно второго этаже, и я рухнул на мягкую массу из ила и песка.

Вода, проложив себе широчайшую трассу, унеслась столь же быстро, как и появилась. О ней напоминали лишь сметенные дома и отсутствие огня там, где он недавно бушевал. Где-то очень далеко отсюда, в горах, находилось водохранилище, которое жители города называли Хрустальным — за чистоту воды. Высота плотины, сдерживающей озеро, насчитывала не менее ста метров. Я подумал об этом, понимая, что ни плотины, ни водоема больше не существует…

Постепенно из многочисленных трещин и ям в земле вновь стали появляться вначале слабые, а потом все более усиливающиеся огоньки. Видимо, в недрах имелось нечто такое, что давало им силы опять вырваться на поверхность, несмотря на только что прокатившуюся по городу водную массу. Вслед за пробившимся огнем стали раздаваться и взрывы. Едва исчезнувший запах гари и дыма опять стал забивать воздух, мешая нормально дышать.

Меня снова вырвало. Кровь, грязь, — такая смесь, что от одного ее вида я еще раз схватился за грудь, желая разодрать себе ребра, чтобы выпустить эту тошнотворную слизь, забившую внутренности. С мутными глазами, на дрожащих ногах я отошел в сторону, и, наклонившись, зачерпнул ладонью воды из оставшейся после наводнения лужи. Мне уже не хотелось пить, но надо было прочистить горло и рот, чтобы не ощущать мучительные позывы к рвоте. Едва я поднес ладони к лицу, как у меня снова начался жуткий спазм, я скрючился, больно ударившись головой о камень. Многочисленные порезы и ушибы дали о себе знать — я стал их чувствовать, хотя раньше не успевал даже заметить, где и когда получил. С разбитой брови капала кровь, заливая глаз и мешая нормально видеть то, что передо мной находилось. Я смыл ее водой и выпрямился.

Вода из озера не только пробила себе дорогу на улицах города, уносясь неведомо куда, — она еще и принесла с собой все, что захватила по пути. Наполовину засыпанная грязью и обломками, завалившись на один бок, передо мной лежала яхта. Совсем недавно это было первоклассное судно, мечта многих. Отделанная по последнему слову техники, оснащенная компьютерным управлением, украшенная и расписанная, как игрушка… От всего этого не осталось ровным счетом ничего. Весь корпус измят, вдоль киля — трещина, а все надстройки на палубе — сметены. Если в ней кто-нибудь и находился, то их участь решена — после того, как яхту протащило через полгорода, а до того она пронеслась вместе с водой от водохранилища до его границ, живых в ней быть уже не могло. Я доковылял до яхты и вцепился руками в борт, чтобы не упасть. С меня стекала грязь, вся оставшаяся одежда была мокрой насквозь и изорвана, так, что на мне практически ничего не осталось. Я тупо смотрел на большую рыбину, которая валялась под днищем яхты, и сам чувствовал себя такой же рыбой — выброшенной из привычной среды и задыхающейся.