На развалинах мира

— Ко мне! — уже строго сказал я. Пес нехотя встал, потянулся, и через секунду брызги окатили меня — он прыгнул. Зато дальше уже не я — он был впереди, переплывая от ствола к стволу и сокращая расстояние до следующей группы вагонов. Оставалось несколько бревен, когда он завис передними лапами на последнем, и почему-то упорно не желал двигаться дальше.

— Ну вот. Столько прошли и вдруг встали. Ты что это?

Я ступил на ствол. Он крутанулся у меня между ног, и я опять слетел в воду. На этот раз ушел в нее полностью — с головой! Вкус воды, скорее напоминающей слизь, был такой, что меня едва не вывернуло наизнанку. Пес, до того не решавшийся оторваться от ствола, бросился ко мне — решил, что нужна помощь… Но помощь понадобилась ему самому: он беспомощно бил лапами по жиже и постепенно погружался — тина обволакивала, не давая плыть.

Я швырнул к нему канат — пес сразу ухватил его зубами, и я, уже не обращая внимания ни на зловоние, ни на то, что сам все сильнее ухожу в топь, стал подтаскивать его к себе…

— Досталось?

Щенок выглядел жалко. Весь мокрый, в разводах от нефти и грязи, облепленный водорослями, подергивал боками и тяжело дышал. Мы находились на ближайшем вагоне, упавшем так удачно, что его колеса словно стояли на дне.

— Да… Придется отмывать тебя и себя тоже. Но дома — не в этой, вонючей луже! Ничего, осталось немного. Вагонов восемь, там чуть-чуть — и берег.

Щенок навострил уши и посмотрел на переправу. Я ощутил знакомое волнение…

— Что? Опять?

Он зло ощерил клыки и встал. Сомнений не оставалось — нас так и не оставили в покое! Та ли стая, которая так упорно стремилась покончить с нами возле резервуара с нефтью, другая — не имело значения. Крысы, семь-восемь, — силуэты монстров сливались в сумеречном свете. Они бежали по нашим следам, вскидывая зады в каких-то странных скачках, и вскоре остановились возле берега. Секундное замешательство — и я увидел, как первая запрыгивает на наклонный борт первого вагона… Они шли точь-в-точь как мы, словно настоящие следопыты. А может, так и было — что я мог знать о крысах, которые никогда раньше не стремились попадаться на глаза человеку? Я перевел взгляд на щенка — он не собирался никуда бежать, готовый принять бой здесь, на скользкой жести изувеченных вагонов. Я подумал, что пес прав. Куда бежать? Рано или поздно, они придут и к нам, в наш подвал…

— Ну, что, Черный? Так я и не успел тебе имени придумать. Полагаю, не обидишься. Видишь, как теперь времени не хватает…

Я обернулся — нам оставалось всего восемь вагонов и одна секция моста. Но это уже ничего не меняло. А лучшего места для засады и придумать нельзя! Я не стал даже прятаться. Собственно, прятаться и некуда. Вагон наполовину затоплен, и лезть внутрь, в дурно пахнущую жижу, из которой только что вылез, совершенно не хотелось. Зато нас, с головы до ног покрытых грязью, хищники могли и не почуять. Это лишь на руку… Я положил колчан возле себя, встал на одно колено и придавил щенка к крыше вагона — не мешай! Лук приподнял на уровень груди — Это не темень под сводом, сейчас я собирался проявить все свое мастерство в полной мере! Но пусть подойдут поближе…

Они не могли бежать по крышам все вместе. Вагоны упали так, что стае волей-неволей пришлось вытянуться длинной цепочкой — это многое упрощало. Я рассчитывал, что успею снять, как минимум, половину, прежде чем остальные поймут, в чем дело. Уж вряд ли они решатся напасть после такого прореживания собственных рядов. Короткого знакомства в подвале, поднятом взрывом до небес, хватило, чтобы понять — твари не любят быть в меньшинстве. Они предпочтут удрать на свою сторону — если я им позволю это сделать!

Их было девять. Все такие же громадные, как и те, с которыми мы столкнулись ночь назад. Две из них имели абсолютно черный цвет, остальные — такие же, как и первая стая — серые, с бурыми вкраплениями на брюхе и в области зада. У всех — такие же непонятные, округлые лапы, позволяющие очень ловко передвигаться по самым крутым поверхностям. Но пасти и острые резцы у всех блестели одинаково. Я пообещал себе: прежде, чем, куда либо идти, обязательно сделаю ошейник собаке, вроде тех, какие надевают волкодавам на пастбищах. Тогда ни одна тварь не сумеет сжать свои клыки на его горле — шипы раздерут ей пасть!

Крысы быстро приближались. Впереди скакала одна из черных, скорее всего — вожак. Она подскочила к краю последнего вагона, увидела нас и остановилась. Следующая не успела затормозить и врезалась в спину черной. Возникла короткая свара, в которой нетерпеливую ждала быстрая и беспощадная взбучка. Крыса с визгом отскочила. Первая осторожно принюхалась, тронула воду лапой и сразу одернула. Она чего-то опасалась… И, как мне показалось, вроде даже не нас…

— Что они ждут, Черный? Так и будем друг друга караулить? Ни нам отойти, ни им вернуться… А если какая-нибудь другая группа сейчас нам в тыл заходит? Но, нет. Вроде поблизости дно перейти негде… Или, послать тебя, чтобы посмотрел? Нет, по этим крышам в одиночку бегать несподручно. Вот если бы ты такие лапы имел, как у этих!