На развалинах мира

Я всегда носил с собой целый моток веревки — на случай, если вдруг придется спускаться или наоборот, выбираться из ямы. Сейчас она послужила для того, чтобы связать щенку лапы и пасть. Он отчаянно сопротивлялся и несколько раз снова укусил меня за руку. Но все же силы были не равны — я с ним справился и, переводя дух, положил мохнатый комок на крыльцо. Он даже в таком положении пытался сопротивляться и угрожающе рычал на меня, яростно сверкая своими ясными глазами-бусинками…

Следующим этапом стало возвращение к убитой собаке — теперь, после того, как я впервые в жизни одолел в смертельном поединке, существо, значительно превосходящее меня силой и размером — у меня появилась своеобразная гордость. Я хотел увековечить память об этом — хоть хвастаться такой победой, собственно, не перед кем…

Она распласталась на земле. Возле черной туши темнело пятно, которое быстро впитывалось в землю. Я встал возле собаки и несколько секунд раздумывал… Потом резким ударом топора отсек ей когти на лапах, а затем — громадные клыки, которыми она запросто могла разорвать меня на части. Мне просто повезло, что я смог удержать топор в руках, когда встретил ее в неистовом полете навстречу смерти. Лезвие практически раскроило морду, и, хоть довершил начатое нож, но главный удар был нанесен именно топором. Только теперь я до конца осознал, что впервые в жизни одержал настоящую победу в смертельной схватке, где цена проигрыша означала собственную жизнь…

Я склонился над тушей и, преодолевая брезгливость и стараясь не оцарапаться, перевернул ее на спину — чтобы снять шкуру. Это первый в моей жизни подобный опыт — но все когда-нибудь делается впервые. Я разрезал шкуру на брюхе от шеи до паха и принялся сдирать ее так же, как сдирают шкуру с баранов. Мне приходилось это видеть в юности, когда жил в совсем иных краях.

Нельзя сказать, что это просто и легко — скорее, наоборот. Я боялся нанести себе малейшую ссадину. Ее кровь могла попасть на ранку и принести мне столько проблем, что о других я бы уже и не вспоминал… Кто его знает — здорова ли была эта псина, прежде чем судьба свела нас в страшном поединке. Слишком явная злоба, слишком сильное желание разорвать меня на части… Да, зверь явно страдал от болезни — но, бешенство ли это? Нормальные собаки себя так не ведут. Хотя, откуда им сейчас взяться — нормальным? Если предположение насчет болезни оправдается, и вместе с матерью заражен и щенок — все эти предосторожности станут излишни. Придется его оставить здесь. Только как это проверить? Он вроде выглядел не таким злобным… Через часа два — все же это был мой первый опыт, и не самый удачный! — освободил шкуру от ее прежнего владельца и теперь не знал, что с ней делать дальше. В подвале и без нее достаточно любого материала. Как обрабатывать, не имел ни малейшего понятия. Зачем мне она? Но что-то заставляло меня забрать шкуру с собой. Может быть, гордость за одержанную победу. Так ничего не придумав, решил скатать ее как можно туже и разбираться с трофеем уже дома.

Жалобный скулеж, чем-то напоминающий плач ребенка, казалось, был бесконечным. Где только щенок находил силы, чтобы так настойчиво выть? Нервы у меня не выдержали…

— Ну что ты орешь? Так плохо, да?

Он косился испуганными глазками, но даже в таком состоянии пытался скалить зубки…

— Придется тебя посадить в мешок.

Я еще раз прошелся по поселку. Мать щенка притащила ногу из дыры. Если Тот, кого она убила, все еще там…

Поиск в яме ничего не дал. Либо, человек погиб где-то далеко отсюда, либо, она уже сожрала его. При таких размерах, неудивительно… Самая высокая точка — холм у берега. Взобравшись на него, я посмотрел по сторонам. Всюду знакомая и мрачная картина всеобщего запустения и нависших облаков. Откуда Он пришел? Куда мне направить свои поиски? И нужно ли это делать — если это такой же одиночка, как я сам? Где искать следы? Есть ли эти следы? Ответ неясен…

Так ничего не решив, я спустился. Щенок притих. Я сложил вещи и вновь заглянул в дом. Страшные останки пиршества следовало закопать…

Груз за спиной вел себя неспокойно. Мне это порядком надоело. Мы уже отошли от поселка и пересекли русло. На своем берегу я опустил мешок на землю и вытащил щенка наружу. Я мог отпустить его на поводке, заставив следовать за собой. Но тот, словно изменив решение относительно нашего вынужденного знакомства, вовсе не собирался убегать… Черный комок, неуверенно держась на подгибающихся лапах, сделал шаг, другой и ткнулся мордочкой мне в руку. Волна нежности к этому маленькому существу сразу затопила меня без остатка — я столько дней был один! И этот щенок, по моей вине оставшийся без матери — и, может быть, спасенный этим от смерти! — сейчас искал во мне защиту и тепло, которых я и сам был лишен. Я взял его на руки, и щенок сразу прижался к груди. Он перестал поскуливать, быстро отогреваясь и пряча влажный нос в искусственном меху моей самодельной куртки.

— Есть хочешь?