На развалинах мира

Я погладил его по лобастой башке. Он затих у моих ног и внимательно слушал, что я говорю. Речной порт остался далеко позади. Где-то там, в его окрестностях, я, быть может, мог найти людей… Но весь новоприобретенный опыт говорил, что это пока неосуществимо. В смысле — именно сейчас. Их не могло там быть. Вся эта земля все еще оставалась безжизненной зоной, где едой могло служить только то, что не было рождено ею. До времени, когда из почвы появятся первые ростки, должно пройти еще несколько месяцев… или лет? Кто знает, что теперь ждать от природы? А чтобы жить, питаться нужно каждый день. Если нет другой пищи… Едят тех, кто слабее. Сейчас слабее оказался человек. Как он забрел туда, откуда? Ответа я не знал. Он не мог быть из города — моего города, если на то пошло. Оттуда, с той стороны? Я еще не был в той части, которая находилась за дном бывшей реки. Но где, в таком случае, его вещи? Если я, решившись пойти в столь дальний поход, взял целый мешок, то и ему понадобилось бы продуктов не меньше. Или же собака, преодолев немалое расстояние, притащила части убитого в логово? Мысли роем кружились в голове, и я не знал ответа… В одном я мог быть уверен — мое одиночество временно. Люди есть на земле, и я — не последний, из выживших. Но сколько, и как далеко… И где?

Домой мы добирались долго. Один бы я проделал этот путь намного быстрее, но неспокойный груз не позволял делать дальних переходов, и мне приходилось чаще отдыхать. Большую часть пути нес щенка на спине. Если он пытался идти самостоятельно, то отставал из-за того, что скорость моего и его передвижения была несопоставимой. Мучаясь, ругаясь и успокаивая себя мыслями о более счастливом будущем, я преодолевал все препятствия, которые нам попадались. Дорога назад ничем не лучше той, которую проходил несколько дней назад. Ничто не изменилось — разве что там, где оставил бутылки, в надежде вернуться, пришлось сделать незапланированную остановку — я укрыл их более надежно, посчитав, что спирт, даже если и технический, никогда не помешает в будущем. Нести же его с собой, взваливая на себя еще одну ношу — извините…

При подходе к подвалу щенок особенно рьяно стал рваться наружу — устал от долгого мотания в мешке. Он вертел лобастой башкой, приходя в себя после бесконечной качки. Что делать, еще не скоро щенок вырастет в крупную собаку и станет сопровождать меня уже на своих четырех так же уверенно, как я сейчас — на двух. Когда придет это время — уже не я, а он будет поджидать меня на тропе.

Я остановился, и, зажав собаке пасть, внимательно осмотрел местность — порядком испуганный размерами его мамаши, теперь опасался того, что кто-то вроде нее может появиться и здесь. Но страхи были совершенно беспочвенны — никто и ничто не нарушало покой моего холма.

В подвале щенок сразу стал изучать все углы — но, к моему изумлению, ни в одном он не оставил свои отметины, хотя для собаки такое поведение просто удивительно. Впрочем, он ведь был еще совсем щенок и не мог знать, как ведут себя взрослые псы. Но, даже когда ему приспичило — он подбежал ко мне и, призывно гавкая, заставил выйти наружу… Я определил ему место. Из множества уложенных на стеллажах ковров один был сброшен на пол, чтобы щенок, укладываясь спать, не лежал на голом бетоне. Коврик получился гораздо больше самого щенка, но я решил, что так даже лучше — не придется заботиться об этом, когда он немного подрастет. Пришлось также найти миску — мне стало неприятно смотреть, как он слизывает консервы с пола. У одного из ведер я удалил стенки — вернее, вырубил их топором, а потом закруглил края и оббил их обухом — получилась вполне приличная миска. Правда, если ее наполнить до краев, содержимого могло хватить для нескольких таких щенков. Подумав, отложил идею о поводке — куда он денется? Если захочет убежать, то и ремень не поможет. А потеряться, будучи постоянно со мной — вряд ли.

Отмыв его после дороги — а попутно обследовав на предмет всевозможных болячек, которых, к моему облегчению не обнаружилось — предоставил ему полную свободу. Пес оказался здоровым, если я хоть малую толику в этом разбирался. Аппетит тоже отменный — мог есть и есть, без конца, а прикончив одну порцию, сразу начать выпрашивать другую. Он рос — этим все и объяснялось. А еды я не жалел. Куда ее беречь? Содержимого подвала хватит на много месяцев, если не лет. Скорее, оно успеет испортиться, чем мы с собакой прикончим последние запасы. Хотя, я как-то читал о солдате, попавшем волею случая в примерно такой же подвал в результате взрыва, без всякой возможности выбраться наружу. Шла война — и он оказался позабыт в нем, как был забыт сам склад, который весь завалило. И, если я мог покидать свое убежище, то тот солдат — нет. Он прожил в нем одиннадцать лет, пока строители не раскопали его, прокладывая траншею для будущего фундамента, планировавшегося на том месте дома. Страшная участь… Но я не ставил себя на его место: оказаться запертым в таком складе — почти то же самое, что быть похороненным, заживо…