На развалинах мира

Выбравшись после долгих трудов наверх, еще раз рассмотрел свои находки — и отдал им должное неуемной радостью в виде громких восклицаний. Щенок, ткнувшийся любопытным носом, был немедленно отогнан, прочь — я опасался, что он порежется об очень острое лезвие меча. Но тот вел себя осторожно, словно знал, что дотрагиваться до него не стоит… После падения и нахождения футляра всякое желание бродить по неизвестным развалинам пропало немедленно. Хотелось вернуться домой и испробовать приобретения в деле. Я повернул назад. Щенок, которому было все равно, куда идти, послушно развернулся и забежал вперед. Пес всегда стремился первым разведать тропинку, по которой приходилось идти. Мы никуда не сворачивали. Дорога запомнилась хорошо, и я не терялся в выборе пути к переправе.

Через пару часов должен был показаться берег. Не успели мы преодолеть эти километры, как щенок, опять убежавший вперед, остановился как вкопанный, и, поджав хвост, бегом направился в мою сторону. Меня заполнило очень нехорошее предчувствие…

— И что на этот раз?

Я и не заметил, как перешел на шепот… Щенок прижался к моим ногам и лишь сверкал встревоженными глазенками. Он явно что-то увидел впереди — или унюхал! — что не могло ему понравиться, но вот что? От волнения взмокли ладони. А если, это люди? Но почему тогда я не чувствую радости, а напротив, встревожен не меньше своей собаки? Эта тяжесть в груди появляется всякий раз, когда следует ожидать очередной неприятности. Я не знал, не мог объяснить, что со мной — но чувствовал, что там, куда мы направляемся, нас ждет что-то такое, встречи с чем… Или кем? — Мне вовсе не хочется.

Рука сама собой легла на рукоять топора. А потом, опомнившись, потянул к себе футляр, в котором лежали лук и меч. Оказалось, у ножен было еще отличное приспособление, позволяющее носить его на спине. Я торопливо нацепил их и сразу почувствовал уверенность в собственных силах. Проверив, как вытаскивается меч, я, стараясь говорить спокойнее, обратился к щенку:

— Ну? Пойдем, посмотрим, что там?

При первом же моем шаге он заскулил и стал упираться. Мне это очень не понравилось — я полагал, что щенок не станет капризничать по пустякам. Но выяснить, что же его могло так испугать, было необходимо — чтобы не бояться самому!

Оставив его на месте — он даже не лаял, видимо, сознавая, что может этим привлечь внимание — отправился вперед. Когда я прошагал шагов двадцать, щенок сорвался с места и легко меня догнал.

— А ты не такой уж и трус…

Я улыбнулся — все-таки, в этом лохматом клубке билось храброе сердце. Тем более что я прекрасно видел, как нелегко ему решиться. Но не делал ли я большую глупость, отправляясь туда, куда так отчаянно не хотел ступать пес? Решив не нарываться — мало ли? — свернул в сторону и стал взбираться на холм. Отсюда не было видно ничего подозрительного — только наша часть города, темной полоской выделяющаяся на той стороне реки. Что испугало щенка? Мы направились к берегу. Чтобы ни шаталось в этой части города, ночевать я здесь больше не желал. Наша сторона все же была более родной и хорошо изученной… И там щенок не делал таких испуганных стоек. Мы прошагали около двухсот метров, когда он опять остановился и глухо, как-то очень по взрослому, зарычав, прижался ко мне. А потом я увидел, как на нем дыбом поднялась шерсть, отчего он стал, чуть ли не вдвое больше! От удивления у меня не нашлось слов — такое я видел впервые! Но в следующую секунду заметил то, что заставило мое сердце сразу забиться учащеннее, и поудобнее перехватить копье в руках.

Это были следы! И менее всего они походили на человеческие… Такие могли принадлежать только зверю. Вернее — нескольким. Следов было много, совершенно круглых, словно впечатанных в оплывающую грязь. Впечатление такое, будто туда опустили и вытащили обратно чайные блюдца. Вот только у этих блюдечек имелись характерные выступы — когти! Я сравнил размеры следа, с возможными размерами чудовищ — даже собака, которую мне пришлось убить, вряд ли могла иметь такие! Эти же, если верить отпечаткам, должны быть как минимум раза в три больше! А главное, они появились совсем недавно — еще вчера их тут не было. Я хорошо запомнил, где мы переходили реку, и никаких следов здесь не видел. На влажной поверхности могло отпечататься все, что угодно, вот и наши со щенком следы остались в грязи почти полностью, расплывшиеся, и уже почти не различимые. Но — наши. А эти — чужие. И — свежие. Они появились здесь не больше трех часов тому назад. И… Я вгляделся, и по телу волной прошел жар — следы уходили в развалины, продолжая наши собственные! Звери шли по ним! Какое счастье, что мы, возвращаясь, случайно сделали небольшой крюк — иначе столкнулись бы с ними нос к носу. Количество и мощь этих зверей совершенно точно не в нашу пользу.