На родной земле (СИ)

Закономерно. Так было и, пожалуй, будет всегда. Блага цивилизации – даже такое суперблаго, как бессмертие – в принципе не могут распределяться равномерно. Крыльев не хватит на всех. Кто-то будет жить вечно, отыгрывая мелких божков или вечных героев в мире, созданном Романовым, а кому-то придется остаться в понемногу загибающемся реальном. Хотя бы для того, чтобы обслуживать компьютерную сеть. Черта, разделяющая плебеев и правящую верхушку, станет шириной с реку Гьёлль – и кто я такой, чтобы этому препятствовать? Что изменится оттого, что я подгажу Павлу Викторовичу, и он заберет золотой ключик не сейчас, а через десять тысяч ведер? Да ничего!

И кто я после этого? Рыцарь с картонным мечом, еще более нелепый, чем тот, с кого гейм-дизайнеры срисовали Мигеля Кехану из Сааведры? Опереточный Владыка с половинкой «Светоча», но без внятного плана действий. Не лучше ли будет послушать старую женщину и плюнуть на все? Пристроить осколки в надежные руки за шестизначную сумму в долларах, забрать Катю и отвезти на море. И прожить там столько, сколько ей потребуется, чтобы понять, что на самом деле никак по-другому нельзя!

Может быть, она когда-нибудь снова сможет смотреть мне в глаза.

Может быть, я когда-нибудь снова буду просыпаться, не увидев ночью наполненные болью глаза Хроки и его пальцы, скребущие камень под моими ногами.

– Хрен вам, – простонал я, кое-как усаживаясь на своем меховом ложе. – Всем. Не дождетесь!

Через пару минут я смог подняться на ноги. Силы понемногу возвращались – но их все еще было слишком мало, чтобы поднять на руки Рагнара. Предосторожности Молчана, загнавшего весь Каменец в дома, сыграли злую шутку. Даже если я начну звать на помощь – вряд ли кто-то придет. Скорее уж закроет ставни, стиснет оберег и примется бормотать молитвы, отгоняя нечисть… Так что придется немного прогуляться пешком.

Полсотни шагов до ближайшей хаты заняли у меня минут десять. Я три раза падал, но упрямство победило, и вскоре я уперся вспотевшими лбом в дверь.

– Открывай, хозяин! – Я громыхнул кулаком по гладко выструганным доскам. – Помоги!

Мне пришлось позвать еще дважды перед тем, как по ту сторону двери послышался негромкий шорох.

– Кто таков будешь? – раздался встревоженный мужской голос. – Дед Молчан велел до утра никого не пущать!

– Так утро уже, сам слышал, как петухи кричали, – отозвался я. – Это я, ярл Антор, князя Вышеградского человек.

– А почто мне знать, что это ты, а не нечисть лесная пожаловала?

– А по то, что ежели не откроешь, я тебе дверь с петель сниму! – рявкнул я. – А потом таких оплеух всыплю, что до весны пролежишь. Открывай, чтоб тебя, покуда не осерчал!

Угроза подействовала. Похоже, мужик за дверью боялся бояр из плоти и крови куда больше, чем некой абстрактной нечисти, и через полминуты я уже сидел у печи, закутанный в меха и с огромной глиняной кружкой молока в руках. Сон тут же навалился снова – но я боролся, что было сил.

– Ступай, позови князя, – попросил я хозяина. – Пусть велит конунга в тепло отнести. И деда Молчана покличь… Всех покличь… Награжу!

Не знаю, сколько я так просидел с кружкой в руках – но из мутного оцепенения меня вывел только громкий топот в сенях.

– Здравствуй, княже. – Я склонил голову. – Вот уж не думал, что ты вперед Златы с Молчаном пожалуешь…

– Притомилась сестра твоя – всю ночь глаз не смыкала, да под утро задремала. – Мстислав шагнул вперед и устроился рядом со мной. – А Молчан и вовсе идти не захотел. Говорит – ежели ты на своих ногах вернулся, значит, дело сделано. А ежели бы не сдюжил – так и вовсе бы помер, а без конунга не вернулся.

Вот ведь старый…

– А ты, выходит, усомнился, княже? – усмехнулся я. – Зачем пожаловал?

– Не усомнился. – Мстислав вздохнул и покачал головой. – Ты, ярл, и в ведовстве, и в ратном деле силен – оттого и поспешил к тебе. Выгнал ты Саврошку из Каменца, да новая беда пришла, откуда не ждали. Войско булгарское уж близко. Никогда раньше не бывало, чтобы они к зиме в поход собирались – а тут на тебе. Третьего дня Круглицу сожгли, а теперь на Вышеград идут.

Глава 27

— Сильны, гады, — вздохнул Мстислав. — И ведь быстро идут. Дивлюсь, что еще у стен не стоят – у булгар и пеших-то, считай, нету.

– Села вокруг Круглицы грабят, сучьи дети. – Здоровенный одноглазый детина по прозвищу Топтыга сплюнул на землю. — Грабят, да народ режут, почем зря. Ни девок, ни детей не щадят.

— Так разве бывает иначе? – проворчал Ратибор. – Ежели гриди все уж едва не до Вишиневы дошли. Горе-защитнички…

– Ты, старый, говори, да не заговаривайся. – Топтыга сжал пудовые кулачищи. – А то не погляжу, что борода седая – враз всю да вырву!