На рубежах южных (сборник)

– До сей поры казны государевой ко мне не прислано… – говорил воевода, смыгая носом. – Но я и митрополит соберем вам все, что можем. И Троицкий монастырь поможет вам. Только вы уж не попустите взять нас богоотступникам и изменникам, не сдавайтесь, братья, на его прелестные речи, но поборайте доблественно против его воровской силы, постойте за дом Пресвятые Богородицы… И будет вам милость от великого государя, какая и на ум вам не взойдет!..

– Во, это в самый раз!.. – сказал вполголоса Тимошка Безногий, бывший стрелец государев, который потерял ноги в бою с ногаями и, лишенный благодаря увечью и неспособности к службе, своего участка в стрелецких землях главного обеспечения своего, стал бездомным нищим. – Вот оно, государево жалованье-то!..

И он поднял свои неуклюжие костыли.

Стрельцы возбужденно галдели. Над сверкающей Волгой все кружилось воронье. И стояла над всем городом какая-то особенная, зловещая тишина. Стрельцам тут же собрали более трех тысяч, и они обещались верой и правдой служить великому государю и дому Пресвятой Богородицы, а пока шумно разошлись по кружалам и веселым женкам. И лукаво подмигивали один другому. И заиграли нестройно и загремели по кружалам гусли, гудки, сурьмы, сопели, домры, волынки, барабаны, и среди тишины точно затаившегося города было в этих звуках пьяной музыки что-то жуткое…

И вдруг на воеводский двор прибежали рыбаки:

– Стенька стал станом на Жареных Буграх!..

Не успели их опросить как следует, как явились от Степана к воеводе послы: поп астраханской Воздвиженской церкви, о. Силантий, который был при отряде князя С.И. Львова, и слуга Львова, Петюк:

– Так что атаман требоваит сдать город…

Их схватили и, конечно, пытали. О. Силантий, тщедушный, рыженький, с красным носиком пуговкой, показал, что у Степана войска поболе 8000, – за это попа посадили в башню. Петюк же не проронил ни слова и был за это повешен. И тотчас же митрополит Иосиф, бледный, потный, с встревоженными голубыми глазками, устроил крестный ход вокруг всей городской стены, причем у каждых ворот останавливались и служили молебен: «скорая помошница, к Тебе прибегааааем…» Конечно, все усердно молились – даже те, которые ждали казаков с нетерпением: молитва никогда не мешает…

Тотчас послов молебна князь Прозоровский развел по бойницам и стрельницам стрельцов, при пушках, – а их было по стенам 460, – поставил пушкарей и затинщиков при затинных пищалях, а при воротах – воротных. Работные люди усердно заваливали кирпичом ворота. Все посадские по тогдашнему обычаю вышли на стены: кто с пищалью, кто с самопалом, кто с топором или бердышем, а кто с колом или же камнями. И задымились жаркие костры, на которых готовился для осаждающих вар.

Прибежали лазутчики: Стенька сошел с Жареных Бугров, посадил своих воров в струги, поплыл по Болдинскому протоку, что обтекает Астрахань с востока, потом вошел в проток Черепаху, а затем в речку Кривушу, что течет с юга от города: здесь были виноградники и отсюда подступ к стене был самый удобный. Митрополит сейчас же приказал копать ров от своих прудов, – а какие в них караси водились!.. – чтобы затопить эти виноградники. А пока он хлопотал так около прудов, тезики (персы) привели к воеводе двух нищих: Тимошку Безногого и Юрку Заливая. Персидские гости организовали на свой счет конный отряд для защиты города. Их всадники и изловили этих нищих, которые отлучились из города неизвестно куда еще до того, как были завалены кръпостные ворота, а теперь вот неизвестно как снова появились в городе. Нищих сразу поднял Ларка-палач на дыбу и изорвал их плетями, и в невероятных муках пыточной башни они сказали, что похвалились Стеньке зажечь город в приступное время. И старого безногого стрельца Тишку удавили на виселице, а рядом с ним повис и Юрка, человек неизвестного рода-племени.

После казни к воеводе подошел Бутлер, немчин, командир «Орла» и сообщил, что ему на корабль неизвестная рука подбросила письмо на немецком языке: воры грозили ему рассчитаться с ним по-своему, если только его немцы будут принимать участие в боях против казаков. Воевода – он все возводил глаза к небу – совсем растерялся: враг был не только под стенами, но и в стенах.

– Господи, на Тебя единого вся моя и надежда… – поднял он опять свои водянистые глаза в небо. – Спаси и заступи…

– Та, но… – сказал Бутлер с сильным немецким акцентом. – Но фсе же нато забретить рипакам разъезжать по Фолге. И татарский слаботка сжигайт нато, штоп казакам не пыло кте укривайт…

– О?! А и впрямь!.. Вот мозговитый немчин…

И воевода приказал немедленно запалить татарскую слободу и не велел рыбакам выезжать из города под страхом батогов, а то и смерти. И, собрав на митрополичьем дворе стрелецких начальников и лучших людей города, воевода выслал митрополита увещевать их стоять за дом Пресвятые Богородицы накрепко.

– Рады служить великому государю верой и правдою, не щадя живота даже до смерти… – сказал стрелецкий голова Иван Красуля. – Ничего не опасайтеся…