На рубеже двух столетий

Сколько здесь зайцев и диких коз!

Как адрес А. Белого?[1913]

Когда и куда собираетесь ехать?

2

Fischwasser.

7.8.22.

Дорогой Алексей Михайлович,

Грамоту Вашу получил[1914]. Спасибо за нее большое! Я окончательно решился: — подожду, в Россию пока не поеду, хотя, как выяснилось, работа предстояла бы интересная. Меня звали чуть ли не на должность ректора Высшего института Музыкальной Науки[1915]. Работа в этом институте шла интересная и новая, но, судя по письмам, все перессорились и разошлись. Вчера получил из Петербурга, от близкого человека письмо, которое меня окончательно убедило, что ехать в Россию сейчас нельзя. Письмо — трудное. Видно, что все друг перед другом раболепствуют, друг друга боятся. Во всем дипломатия, тактика, фальшь — какое-то сплошное Министерство иностранных дел — а в корне — ложь, зависть, недоброжелательство. В Москве — лучше. В Петербурге — все те же люди — среди друг друга толкаются и топчутся на месте.

Владимир Васильевич[1916], говорят, в тяжелом духовном угнетении. Семейная жизнь его не ладится. О «Поэме» — пишут баснословно[1917]. Опасаются даже за психическое здоровье Гиппиуса — настолько он весь в творческом напряжении. Бенуа, говорят, совсем старик![1918]

Получил письмо от о. Тихона, настоятеля Берлинской Церкви[1919]. Приходский Совет решил строить храм. Деньги есть. Не знаете ли архитектора, настоящего человека? Я писал о. Тихону свое мнение: Церковь должна быть — Храм-Памятник (как строили в настоящее православное время!), а не молельный дом или молельная комната (домовые церкви!). Памятник современной веры нашей. Для этого нужно творчески осознать сущность наших нынешних религиозных переживаний и суметь их выявить и утвердить. Хватит ли на это сил? Боюсь, что все кончится «оберпрокурорским» стилем Александра III, мясом Васнецова[1920] и костюмами Нестерова[1921]. Но все-таки помочь им нужно. Может быть, Серафима Павловна войдет в строительный комитет[1922]. Я пока отказался, так как, не зная состава его, боюсь попасть в общество Марковых[1923] — они ведь считают себя ревнителями официального Православия! Нет ли учеников Покрышкина[1924]? Думаю, что Лукомского[1925] звать не стоит — он давно стал эстетической мумией.

Мои грибные страсти расходились! Сколько здесь грибов, белых, подосиновиков, подберезовиков! И т. д…

Глубокий поклон Серафиме Павловне.

Преданный Вам П. Сувчинский.

Жена моя[1926] Вам кланяется!

3[1927]