<начало письма утрачено>
<1939>
Миша, свечей не надо, немного золотой (бронзовой) и серебряной красок (художественных), буду очень благодарен.
Напиши, где намерен быть лето и о других.
Отчего Владимир Васильевич и Александр Васильевич Гиппиусы мне не пишут? Я им писал несколько раз. Нельзя узнать? Один список моих избранных вещей я желал бы временно передать обоим братьям — Александру и Владимиру.
Хотел бы тебе послать кое-чего из своих летних записей, но не знаю, чего до вас дошло. Я все-таки писал несколько раз и посылал листки, второй раз посылать неудобно (моя запись, хотя бы самая ничтожная, есть извещенье о себе своим, письмо не достигает этой точности), пока не посылаю ничего.
Привет сестре Ире, Евгению Евгеньевичу, всем вам и Могилянскому!
17. 10. 1939.
Ленинград, 136, Геслеровский 4[780]
Михаилу Евгеньевичу Святловскому.
Адрес отправителя: Кельбаджары (район Азербайджана),
стройконтора РИКа, Добролюбову Ал<ександ>ру.
Почти в таком же глухом районе среди теснин гор, как изображено на почтовой открытке[781]
, чувствую себя наконец более свободно. Этим летом я был зажат тысячами человеческих условностей.О важном отвечу подробно, жму руку, привет всем.
Ирине Добролюбовой от брата твоего Александра.
И привет знающим нас.
В ответ на твое последнее извещенье отвечаю тебе вкратце — ты не так поняла или не так понимаешь мое последнее письмо тебе. Никогда не было в нем выговора, скорей всего — вопрос (если и был выговор — сравнительно очень небольшой). Сейчас ты объяснила о вопросе — вопрос отпал.
Так что всю эту твою последнюю тревогу я признаю просто необоснованной. Напишу <нрзб> очень некогда, есть несколько предложений, на днях извещу подробно.
Между прочим, в отношении сестры Лены меня преследует судьба. Ты написала ее адрес на конверте, я думал, письмо от Лены и, открывая, нечаянно порвал адрес. Просьба — немедленно сообщи <нрзб.>.
Да хранит вас сестра Маша[782]
.