На руинах нового

Александр Пятигорский, проживший в этом городе почти тридцать пять лет, считал Лондон лучшим местом для философа. Лондон – идеальная рамка для философствования, вежливая и безразличная, внутри ее делай – а главное, думай – что хочешь. Никому особенно не интересно, кто ты и что ты, формально все равны, а уж какие связи между людьми образуют стальную социальную систему этого общества – вопрос другой и совсем не философский, а социологический. А так, тебя наконец-то оставили в покое и можно спокойно подумать. Пятигорский продолжает здесь мысль Герцена, который в «Былом и думах» отмечает: главное достоинство этого города – возможность чужаку пребывать в состоянии полного одиночества в толпе. Все так – соглашусь и с Александром Ивановичем, и с Александром Моисеевичем. Но для меня в Лондоне есть вещь, начисто отвлекающая как от философских размышлений, так и от одиночества, – это книги.

Кажется, никто не заметил, что Лондон, больше и прежде всего, – город книг. Верно, британское общество довольно прохладно относится к отвлеченному знанию, а местная интеллигенция страдает оттого, что никак не влияет на общество, в отличие от Франции, к примеру. Но городская жизнь насыщена книгами – их сочинением, изданием, рекламой, продажей и перепродажей. «Книги Лондона» – это не экономика, это образ жизни. Здесь три сети книжных магазинов – «Уотерстоунз» (Waterstones), «Блэквеллз» (Blackwell’s, впрочем, он дышит на ладан) и «Фойлз» (Foyles). Плюс как бы «независимый книжный», но тоже раскинувший небольшую сеть, «Донт букс» (Daunt Books) – он сделан для более изысканной публики, точнее – для той части среднего класса, что считает себя изысканной и продвинутой, когда-то таких называли «бобо» («богемные буржуа», bourgeois-bohème). Но самое интересное начинается, когда принимаешься бродить по разным лондонским районам, особенно по Ист-Энду и северо-востоку. Везде обнаружишь местную лавку с рафинированным выбором книг. Обычно это смесь радикальной левой философии, книг по искусству и всяческой музыке, с политически-радикальным (или эстетским) краеведением плюс исключительно занимательная социология и культурология. Очень много поэзии, которая одним краем примыкает к социологии и политической теории, а другим – к арту. Есть и беллетристика, но там скорее Том Маккарти, Уилл Селф, Ларс Айер, чем Мартин Эмис или Джулиан Барнс. Плюс целые полки переводов, особенно с французского и испанского. Впрочем, недавно, после начала тихой андерграундной моды на Роберта Вальзера, стало больше немецких книг. За независимыми книжными идут букинисты – замечательные лавки не только на той же Чаринг-Кросс-роуд, но и в самых странных местах. Мой любимый лондонский букинист, «Скуб» (Skoob, прочтите задом наперед, получите Books), вообще спрятался в подвале огромного бруталистского жилого комплекса Брансуик в Блумсбери.

Наконец – что отличает Лондон от любого другого великого европейского города, – здесь можно составить прекрасную библиотеку за гроши, если покупать подержанные книжки в благотворительных магазинах. Впрочем, об Oxfam уже было выше.

Ну и конечно, книжные ярмарки, книжные фестивали, книжные рынки и рыночки – от ежегодной (и крайне неинтересной, надо сказать) Лондонской ярмарки до воскресных развалов, которые иногда пытаются стать общественным событием. Книжный рыночек Bookwood, куда я поспешил одним воскресным днем года три тому назад, как раз из последних.

Еще недавно в этом дворе варили крафтовое пиво «Лондон-филдз» под присмотром довольно скандального авантюриста, который, перед тем как приняться утолять жажду хипстеров, отсидел несколько лет в тюрьме за наркоторговлю. Клиенты будущего пивовара были богатые и с запросами – он доставлял им кокаин и прочие субстанции на вертолете, то ли приземляясь на лужайках, где те весело проводили время, то ли даже спуская товар на веревочке. В новой роли он преуспел, но свежие судебные иски заставили его перенести пивоварню из модного лондонского района в Эссекс или Сассекс, не помню. В 2015-м место еще пустовало – и вот там устраивали всякие социально полезные штуки вроде книжного рынка.

Никакого коммерческого смысла во всем этом, конечно, нет. Перед нами типичный для времен «креативной экономики» ход: затеять что-нибудь очень продвинутое и современное на месте исчезнувшего производства, пусть даже тоже прогрессивного. То есть важно не то, сколько продадут здесь книг (мало, конечно!), сколько то, что вот в воскресенье несколько независимых маленьких издательств и какой-нибудь благотворительный букинист выложат на лотки свои книжки, кто-то придет, разговоры, хороший кофе, пиво или даже перекус. В два часа дня выступали писатели, но я опоздал, и, когда пришел, одна из авторов – кстати говоря, романов на «русскую тему» – тихо сидела за лотком и попивала томатный сок.