На руинах нового

Вот один любопытный пример. Обильно цитируя (27–28) знаменитый пассаж из «Восемнадцатого брюмера Луи Бонапарта», где говорится о совершенствовании машины исполнительной власти во Франции от времен абсолютизма до Луи Бонапарта, которая как бы вмещает в себя все государство (являясь, соответственно, главным врагом и мишенью пролетарской революции), Ленин предпочитает не видеть совершенно очевидного отхода от логики марксизма, да и от своей собственной. Ведь если государство есть «машина принуждения» угнетенных, значит, и она, и являющаяся ее частью машина исполнительной власти должны меняться по мере изменения этих классов. Но в рассуждении Маркса это не так. У него одно и то же государство (и одна и та же машина исполнительной власти) доводится до совершенства – французское, начиная с XVII века. При этом господствующие классы в этой стране были разные[59]. Получается, производственные отношения меняются, а надстройка, частью которой является государство (и его машина исполнительной власти) остается прежней, более того, она крепнет, расширяется, становится все более сложной и всепроникающей. Производственные отношения – одно, а государство – совсем другое. Государство онтологизируется, так как остается неизменным – и в таком случае нам остается трактовать название книги «Государство и революция» примерно в таком духе: на фоне вечного Государства разыгрывается частный случай Революции.

Исторически все это, конечно, не так, если внимательно изучать разные исторические периоды и разные регионы. К примеру, в Европе были нередки случаи, когда классовое общество формируется или даже сформировалось, а государства – в его марксистском понимании – нет, в лучшем случае есть «протогосударство» – смотри, например, Ирландию и Уэльс раннего и даже отчасти высокого Средневековья. Но наша задача вовсе не в критике (и уж точно не в уличении во лжи) марксистского учения о государстве. На этот счет написано немало. Для нас важно другое – то, что Ленин предпочитает закрыть глаза на явный отход самого Маркса от логики марксизма как учения о классах, на его совершенно этатистскую логику. В конце концов автор запутался и утверждает, что «централизованная государственная власть, характерная для буржуазного общества, возникла в эпоху падения абсолютизма» (29). Но это не только неверно с фактической точки зрения, это полностью противоречит тому, что говорил в выше цитированном Лениным пассаже Маркс![60]

Почему такое происходит в «Государстве и революции»? Помимо прочего, потому, что Ленин холоден к пролетариату как таковому и к его интересам. В его схеме пролетариат играет не более важную роль, чем, скажем, буржуазия или помещики; он – объект учения о государстве, который следует технологически точно и последовательно превратить в субъект, но, в каком-то смысле, не лишая его объективности. Иными словами: что должен сделать пролетариат для того, чтобы освободить себя и все человечество от эксплуатации, чтобы – если верить Марксу – закончить историю? Он должен прежде всего сломать существующую государственную машину. Во-вторых, пролетариат должен стать государством, установив свою диктатуру (но одновременно – более популистский вариант – и свою полную и окончательную демократию). А там, и это в-третьих, когда сопротивления свергнутых эксплуататоров не будет, пролетариат должен отмереть – ведь отомрет же государство! Выходит весьма логично: перестав быть эксплуатируемым классом, перестав продавать свой труд, пролетариат уже не будет собой. Он сольется со всей массой населения; он, став на время всем, станет в конце концов никем.