На руинах Османской империи. Новая Турция и свободные Балканы. 1801–1927

Санта-Роза был ранен, но не покинул поле боя; и его имя, как и имя грека с острова Идра Цамадоса, павшего вместе с ним, до сих пор ассоциируется с заливом Наварин. О Санта-Розе напоминает памятник, воздвигнутый на острове в его честь; через 72 года его героизм вдохновил на подвиг его соотечественника Антонио Фратти, павшего на поле боя в Домокосе.

Маврокордатосу с большим трудом удалось спастись. Захват Сфактерии привел к капитуляции обоих фортов – старого и нового, – и это поражение нанесло туркам такой удар, что даже уничтожение части египетского флота Мяулисом при Модоне восполнило его лишь частично. Потеря Наварина имела по крайней мере один положительный момент – она убедила греческих вождей в необходимости объединения. Кунтуриотис во время защиты этого важного порта проявил такую нерасторопность, что всем стало ясно, что Морею должны защищать мореотские вожди. Тем, кто пострадал во время прошлой гражданской войны, была дана амнистия; беглые примасы снова вернулись к власти: главнокомандующим Мореи был назначен Колокотронис.

Египтянам по-прежнему сопутствовал успех. Архимандрит Дикеос, больше известный как Папафлессас, наиболее энергичный член Общества друзей на Пелопоннесе, которого прозвали «Алкивиадом революции» за его храбрость, погиб в бою при Маниаки; войско Колокотрониса разбили на перевале Макриплаги, где произошло так много сражений, и Ибрахим, несмотря на то что у мельниц Лерны Ипсиланти сумел его ненадолго задержать, продолжил свой поход на Нафплион, где в то время заседало греческое правительство. Однако египтянам не удалось осадить эту мощную крепость; они вернулись в Триполис и, снова разгромив Колокотрониса, предали огню и мечу Морею. Наконец, Ибрахим получил приказ перейти в континентальную Грецию и помочь турецким войскам во второй осаде Месолонгиона. Это стало самым героическим эпизодом во всей войне.

Решид Мехмед-паша, победитель в бою при Пете (16 июля 1822 г.), начал осаду в конце апреля. Но только тогда, когда в июле к нему на помощь пришел турецкий флот, он смог предложить осажденным условия сдачи. Его предложение было отвергнуто, а появление греческого флота разогнало турецкие суда. Осада была снята, и в городе снова появилась провизия. В то время было еще возможно перерезать коммуникации врага на суше, ибо он лишился своего господства на море. Но хотя Георг Караискакис перехватил несколько обозов с продовольствием, лидеры восставших в континентальной Греции почти ничего не сделали для спасения города. Самый знаменитый из них, разбойник Одиссеос, погиб ужасной смертью. Этого бывшего фаворита Али-паши давно уже подозревали в том, что он хочет забрать провинцию у турок, чтобы самому стать ее правителем, ибо турки, по его мнению, оценивали его способности выше, чем греческий совет. Вскоре было обнаружено открытое предательство, и Одиссеоса заставили сдаться Псурасу, своему старому помощнику. Бывшего хозяина Афин, осыпаемого проклятиями горожан, притащили в Акрополь и бросили в башню Франков, которая в те времена стояла неподалеку от статуи Бескрылой Победы.

Здесь 16 июля был обнаружен его труп; он лежал у стены башни. Все было сделано для того, чтобы люди поверили, что Одиссеос упал с башни, но его столкнул вниз тюремщик. И башня, и бастион, построенный Одиссеосом, не сохранились; но сын Андруцоса сохранил свое место в истории города, которым он когда-то управлял. Его бюст стоит теперь на перевале Гравия, его «собственных Фермопилах», которые он защищал, – и этот подвиг перевешивает его предательство. Его зять Трелони какое-то время содержался в пещере Парнассос, где два британских авантюриста пытались убить друга поэта Шелли.

Прибытие Ибрахима под Месолонгион создало новое препятствие для осады. В марте 1826 года сдался Анатоликон, город на острове в лагуне, которому удалось отбить первую атаку. Потеря этого форпоста Месолонгиона заставила Фредерика Адама, который в 1824 году сменил Томаса Мейтленда на посту верховного комиссионера Ионических островов, предложить свое посредничество. Это предложение было отвергнуто уверенными в своих силах пашами, как и их предложение осажденным сдаться.