На руинах пирамид

— Да-а, — махнул рукой Оборванцев, — собака жены. Не собака даже, а собачка. С бантиком.

Он посмотрел на Николая:

— Все? Надеюсь, профилактическая беседа со мной проведена?

Францев кивнул. А потом спросил:

— Вы в мэрии возглавляете департамент жилищного хозяйства? У меня так записано.

На самом деле у него ничего не было записано, просто Николаю хотелось узнать, какой пост занимает этот человек.

— Нет, — покачал головой чиновник, — неправильно у вас записано. Я руковожу благоустройством.

— Заметно сразу, что вы специалист, — восхитился Николай и обвел рукой окружающее пространство, — вон как у вас благоустроено. А то к некоторым зайдешь, а у них только елки. С палками. А «Мерседес» у вас служебный? А то у меня записано, что у вас «Лексус».

— Мой «Лексус» в гараже стоит. Но я им редко пользуюсь. А это автомобиль жены. Его ей родственники подарили.

— Я к чему, — словно не услышав, продолжил участковый, — ко мне в прошлом году заезжал знакомый из следственного комитета. В высоком звании, и должность у него солидная. Походил по поселку, осмотрел все и вдруг говорит, что хочет здесь домик прикупить. Но тут же за голову схватился, когда цены узнал: ему со своими звездами на погонах лет тридцать надо трудиться, ни пить ни есть, чтобы накопить столько.

— Так у вас все, подполковник? — спросил Оборванцев. — Вопрос с кошкой мы закрыли вроде.

— Все, конечно. И не забудьте кошке пакетиков купить.

Николай уже хотел попрощаться, даже повернулся к калитке, подумал уже, что визит получился каким-то скомканным, чиновник его даже в дом не пригласил. Его — участкового, представителя власти! Даже на крыльцо не пустил. Хотя, может быть, этот Оборванцев видит представителем власти именно себя, а его — подполковника Францева, награжденного орденом Мужества, не считая ведомственных медалей, считает обслуживающим персоналом.

Эта мысль просвистела так стремительно, что Николай даже не успел взяться за ручку калитки. Стало немного обидно оттого, что в этом поселке, где проживает городская элита, он человек посторонний. Он остановился и обернулся к ожидающему его ухода хозяину.

— А вы знакомы с предпринимателем Синицей? — спросил Францев, удивляясь и сам, почему он вдруг задал этот вопрос, не интересовавший его еще несколько секунд назад.

Но чиновник вдруг замер и бросил взгляд в сторону, на «Мерседес». Но потом уж очень спокойно ответил:

— Нас познакомили с ним уж не помню где. А потом встречались пару раз на мероприятиях. А так не пересекались ни разу: у него своя сфера деятельности, у меня — своя. А почему вы спросили?

— Да он теперь тоже житель нашего поселка. Не вы ли ему сосватали участок?

Вместо ответа чиновник пожал плечами, что, в общем-то, ничего не означало — ни «да» ни «нет». Только сейчас Николай вспомнил, что Синица приобрел участок с домом через агентство, причем даже цену назвал — за тридцать пять миллионов рублей, да еще пять миллионов отдал риелторскому агентству.

— А я думал, что это вы, — продолжил Францев, — а то сам Синица утверждает, что земля…

— А-а, — не дал ему договорить чиновник, — наверное, он через агентство моей жены купил. Мне она ничего не говорила, я, правда, к ее делам никакого отношения не имею. Другие помогают родственникам, случается и такое, но я при всем желании не могу: у нее своя стезя, а у меня, сами знаете, — госслужба. Да и к тому же у меня принципы: не связывать личное с общественным, то есть с госслужбой, — Оборванцев замолчал и поежился, — что-то к вечеру опять похолодало.

— Разве? — удивился Николай. — Мне кажется, наоборот, значительно потеплело. А с завтрашнего дня и вовсе уверенный рост среднесуточной температуры. Так, по крайней мере, синоптики утверждают.

— Вы им верите? — усмехнулся Оборванцев, делая шаг к калитке. Он взялся за ручку, открыл калитку, давая понять, что беседа окончена. — В Англии до сих пор, кстати, не отменен закон, по которому за колдовство и предсказание погоды полагается смертная казнь.

— Не знаю, я в Англии не был, — ответил участковый и напомнил: — Но вы не тяните с кошкой. А я в своем отчете так и запишу, что меры реагирования приняты и гражданин Оборванцев все признал, объяснил и принес свои извинения.

— Лучше без всяких записей, — попросил чиновник, поморщившись.

— Хорошо, — согласился Николай, — доложу начальству в устной форме.