НА РУСЬ!

– Любимый мой, – доверчиво обмякнув в моих руках подняла глаза Тань Я. Конечно, из-за топота копыт слов я не слышал, но по щекотанию губ у моей шеи всё прекрасно понимал.

Я видел, что преследователи нас настигают. Что ни говори, а восемьдесят моих и пятьдесят килограммов принцессы это приличный вес. Но раньше погони нас нагнала княжеская Болонь и, призывно заржав, куснула Алюра за гриву. Тань Я довольно рассмеялась и играючи перемахнула в седло своей лошади.

– Именем хана Бату – остановитесь! – донёс степной ветер голос начавшего отставать конвоя.

– Останови коня! – крикнула мне Тань Я. – Они нам ничего не сделают.

Я пожал плечами и придержал поводья. Как вы уже, наверное, догадались имена нашим лошадям, давал я: Алюр – «быстрый, резкий» и Болонь – степенное «озеро осенних рек».

Мы повернули лошадей назад и, отпустив поводья, направились навстречу судьбе.

Хан встретил нас лёгкой усмешкой слегка прищуренных раскосых глаз. В отличие от своего деда Чингисхана он обладал более азиатской внешностью. Может быть, действительно, он был плодом меркитского плена Бортэ.

– Правду говорят – верь первому впечатлению, – произнёс он, сверля меня жёстким взглядом. – Твоя тень действительно очень хороша. Подари?

Я видел, как Тань Я буквально обомлела. Хану отказывать нельзя. Я же стоял, словно немой и глупо моргал глазами.

– Он не просто моя тень, он мой товарищ, – осторожно начала княжна. – Он спас мне жизнь в ниппонском походе и спасал ещё множество раз.

– И подарил тебе дочь? – произнесённые спокойным голосом слова хана были словно гром среди ясного неба.

– Скажи отцу твоей дочери, чтобы не тискал рукоять сабли, – усмехнулся Батый. – Смело, но глупо. Вечером жду тебя у себя.

По правде говоря, хану было чего опасаться. На него с регулярной последовательностью предпринимались покушения. Но Батый, как и его дед, имел талант держать в своём ближнем окружении только верных и надёжных людей.

По пути в Сыгнак на его тысячу верных кешиктенов напала орда кипчаков. Погибли все, но ни один не запросил пощады. Хвала Великому Небу и матери – это они спасли его жизнь. Мать настояла, чтобы сын остался и оценил прелести подобранной ему жены. Хитрый дядька сказал, что может это и к лучшемуи отправил вперёд тысячу телохранителей. А сами они на следующий день тайно покинули стоянку матери.

При воспоминании об этом Батый злобно скрипнул зубами.

– Много у меня врагов и не столько внешних, сколько внутренних, – разъяснили этот порыв следующие слова хана. – С внешними справиться не сложно, а вот как быть с теми, кто утром клянётся тебе в дружбе, а ночью подсылает убийц? – он вопрошающе взглянул на принцессу.

– Ты знаешь всех своих врагов, Бата, – не отвела принцесса взгляда.

– Бата ты назвала меня, как называла в детстве, – по лицу великого воителя проскользнула беззащитная детская улыбка. – После вечерней стражи придёшь в мой шатёр. – Повторил он свой приказ, стирая с лица улыбку жёстко прозвучавшей фразой.

– Я – воин! – вспыхнула девушка, а у меня невольно зачесались кулаки.

– Знаю! – рассмеялся хан. – А ещё товарищ по моим детским играм. Для плотских утех у меня хватает женщин, которых навязала мне моя мать. Среди них есть и принцессы, и бывшие жёны царей. А умных и верных людей рядом недостаёт.

– Слушаюсь, мой господин! – голова принцессы склонилась в почтительном поклоне.

Я же никому не кланялся. Псы ведь не имеют такой привычки, и за это на них никто не обижается.

Хан слегка тронул пятками бока своего Эркеза. Тот, словно понимая, что на его спине сидит вершитель судеб целого мира, неторопливо зарысил вдоль кибиток и шатров.

– Вечером пойдёшь вместе со мной, – произнесла принцесса, задумчиво глядя на брызги грязи вылетающие из-под копыт ханского жеребца.

– Боишься за свою невинность? – отомстил я ей за «верного пса».

– Если бы я опасалась за свою невинность, то выбрала в провожатые твоего раба Диландая. Онлает, а укусить не может. – Парировала мой выпад девушка и тяжело вздохнула. – Знаешь, как трудно быть женщиной и воином.

– Да уж, – брякнул я что-то неопределённое.

– Тем более любимой женщиной, – кокетливо стрельнула она глазками в мою сторону.

Присоединившийся к нам Диландай неотрывно бубнил о том, что кое-кому не мешало бы не брать всё на себя, а помнить, что у них есть друзья.

– Как ты его терпишь? – недовольно поморщилась Тань Я. – Он ведь зануда несусветная.

Я, молча, пожал плечами, ведь в таком состоянии друга лучше не трогать.

– А некоторые совсем забыли, как их уму-разуму, не к месту будет сказано, по интимным местам ремешком учили, – совсем распоясался куин.

Я обмер.

– Ты с кем так разговариваешь, раб! – щёки принцессы медленно наливались рубиновым цветом. Даже стойкий степной загар не смог скрыть этого зарева. А костяшки сжимавших плеть пальцев побелели, и сама рука стала медленно подниматься словно для замаха.