На рыдване по галактикам

От нечего делать свою он уже так наоблучал — лучше прежней скоро станет. Бросаю тоскливый взгляд за окно, где и не думает заниматься рассвет багрового солнца. Все тот же мрак и все те же летящие каменюки и местные бронированные многолапые твари. Причем, в прямом смысле слова «все те же» — мне кажется, некоторые зашли уже на третий круг, я начинаю узнавать их, так сказать, в морду. Я, конечно, сама предложила ночку в баре перекантоваться, но, по моим ощущениям, она уже плавно перетекает в позднее утро, а в природе что-то никаких изменений не наблюдается.

— Здесь сутки — четверо или пятеро земных, Бо же говорил… — с трудом подавив зевок, говорит ликвидатор ксеноморфов-вонючек, поймав мой взгляд.

— Этак и спиться по примеру Гугуна недолго, — вздыхаю я, встряхиваясь. Глаза так и норовят сами захлопнуться.

— Пошли спать. По-моему, алиби мы отпахали, — предлагает Нюк. Его, похоже, попустило, и к нему вернулась его традиционная беззаботность. Ну, если я хоть немного разобралась в его характере. А вот старый рыдван, которого он так оптимистично ждал уже к утру, пока и не думает сотрясать космодром попердыванием своих доисторических дюз. Впрочем, мне-то, собственно, теперь что до этого корыта времен юности фараоновых мумий? Моя забота — найти корабль, который направляется на любые задворки Галактического Союза, откуда я смогу повторить свое путешествие в задницу Вселенной… с небольшими коррективами.

На этаже для гуманоидов по-прежнему никого. Оно и к лучшему. Оптимистично сунувшись было в свой номер, инженер Стратитайлер пятится и морщит подлеченный нос:

— Фу-у-у, вообще не выветрилось… Соколова, будь человеком, не будь ксеноморфом — пусти к себе на пол переночевать. Клянусь всеми солнцами Веги, что буду вести себя пристойно и даже постараюсь не храпеть. Но последнее не точно, воздуховод пока не на твердую десяточку.

— Выдохни и полезай, — прикинув на глазок расстояние между стеной и койкой, разрешаю я. — Храпеть не выйдет — тебя в этой щели зажмет так, что звук отключится. Только сперва — некоторые превентивные меры, — прибавляю я, заглядывая в микросортир и подозрительно принюхиваясь — нет, чужаком пока не смердит. Но в таких делах нельзя полагаться на случай, и я решительно водружаю тяжеленную сумку поверх захлопнутой крышки. По крайней мере, если дух покойного (весьма тяжкий, надо заметить) свою склизкую плоть по трубам протолкнет и сюда из черной мести наведаться решит — заранее услышим.

— Ярка, дай печеньку, я чет проголодался, — просит вдруг постоялец, дожидающийся, пока я лягу и освобожу местечко им с Рори.

— Ты клялся вести себя пристойно, а сам собираешься в ночи печеньем хрустеть? Дайте водички попить, а то так кушать хочется, что переночевать негде. Прям по классической формуле шпаришь! Только задом наперед.

— Если б я Тасю перепрограммировал, их бы вообще не было, — надувается Нюк. — И если б как следует следил за системой безопасности, ты б тех печенек в глаза б не увидала. Как и этой великолепной во всех отношениях планеты. Где вот ты еще летающие булыжники увидишь, а? Ну, кроме метеоритного потока, конечно.

На меня внезапно накатывает озорной стих.

— Тасю вовсе не надо перепрограммировать, там же все проще простого, — демонстративно зевая, заявляю я. — Всего-то и нужно было… впрочем, не будем же мы сейчас о Тасе, верно? Спокойной и не очень вонючей ночи, в общем.

— Жмотяра… — бурчит Стратитайлер, отчего-то не заглотив мой крючок, укладывает заурчавшего Рори под голову и отворачивается к стенке. — Меня чуть не убили дважды за один день. Пусть и очень длинный. А ей печеньку жалко.

— Да нет у меня печенек, — сворачиваясь клубком на своей койке, которая, кажется, за ночь стала еще тверже и достигла плотности алмаза, сонно бормочу я. — Там всего, конечно, валом, но печенья нет. Накушалась я им за два дня нелегального обитания в холодильнике и блок тот сняла, которым какой-то остолоп в вашей команде цикл замкнул. Можешь жаркого вон или булочек навернуть, но, чур, в клозет за ними лезешь сам — сумка-то там, она хоть на вид и дура дурой, но охраняет нас от всяких неожиданных воскрешений не хуже твоего Рорика.

Но сон, кажется, уже победил голод в поджарой тушке отставного бортинженера, а под нежное мурлыканье Рори и я засыпаю быстрее, чем успеваю додумать эту мысль.

К реальности меня возвращает возня проснувшегося постояльца на полу — поворачиваясь с боку на бок, тот неизменно задевает или стенку, или ножки кровати. Условная ночь, точнее, ее остаток прошла без происшествий. Сумка на месте, Нюк и его ходячий чемодан-мурлыка тоже.

— Доброе утро, кадет Соколова, — весело машет мне с пола тот. — Или второй какой-нибудь сектор ночи.

Уже регенератором пыхает — прихорашивается. Не вставая, шарашу ногой по стене — при свете выбираться из норы все повеселее. Фейс у экс-бортинженера выглядит не в пример лучше, чем сразу после столкновения с лакийским хвостом, и все равно видок пока тот еще. Он бочком подползает к выходу, давая мне место для маневра.