На рыдване по галактикам

В мастерской Нюка пусто, и я присаживаюсь рядом с застывшей Тасей, которая жизнерадостно таращит пустые глаза в пространство. Вот у кого ни забот, ни хлопот. Так себе компания, конечно, зато тут никто точно не заставит меня кормить, пеленать и баюкать Чужого. Надеюсь, у дока хватит инстинкта самосохранения утащить своего потомка в самую дальнюю каюту, подальше от дьявольского ока. Варг излишней (да и вообще никакой) сентиментальностью не страдает, и подозреваю, очарованием даже заткнувшегося и присмиревшего оменыша отнюдь не проникнется. Даже я, завзятый спасатель всевозможной фауны, выкормивший уйму порой весьма страхолюдненьких славийских зверушек, им, признаться, как-то не особо пока прониклась.

Через час усталый Нюк вваливается в мастерскую и сообщает, предвосхищая мой вопрос, что они ни черта не нашли.

— Вот, сама посмотри, — говорит он, запуская отснятое галомуви. В транспортировочных емкостях, которые с недовольной и изрядно с одного краю распухшей рожей вскрывает Рекичински, ничего левого нет. Ни оружия между упаковками с формой не припрятано, ни редкоземельных металлов, ни наркоты, ни специй каких экзотических, или животин вымирающих в искусственном анабиозе. И даже специальный сканер, которым Варг тычет во все укромные уголки, ничего несанкционированного не обнаруживает.

— А каюту его обыскали?

— Конечно. Кэп даже в толчок заглянул. Чисто все. Упирается, что ты соврала или обозналась, мол, никакого места он не подыскивал. Но теперь-то уж точно подыщет и жалобу на Варга за такое самоуправство и применение насилия накатает. И груз заберет. Разрыв контракта, неустойка, полное и окончательное крушение карьеры Вегуса. Ну, и нас всех до кучи, — фыркает инженер, шлепаясь в кресло.

— Да я того кэпа сейчас же сюда приволоку, у которого он работы или места клянчил! — сержусь я. — Хитросделанный центаврийский крысосвин!

— Варг уже проверил, тот подтвердил, что подходил какой-то тип насчет работы, но лица он за термомаской не разглядел.

— Вот же зараза! И что теперь?

— Да ничего. Талдычит свое и все. Варг на гауптвахту его отправил. Кэп в своем праве, что бы суперкарго там ни заливал про жалобы. Гад явно что-то скрывает. И явно собирался драпать, когда нас атаковали, бросив тот самый груз, о котором теперь так печется.

Начинаю мерить мастерскую шагами, лихорадочно прикидывая, что же может скрывать этот зирков выползень? Нет, что-то нехорошее тут да кроется, не просто ж так он все норовит с корабля втихомолку утечь!

— Я этому бледному слизню еще и пирожков бабушкиных с полной дозой специй сгоношу, — мрачно обещаю я. — Недельку на такой диете — и сам покажет, что заныкал!

— Сгоноши лучше мне чего-нибудь съедобного, пока я Таську воскрешать буду, — просит Нюк, со вздохом принимаясь за очередную работу, которой на рыдване у всех невпроворот. Цилли из двигательного отсека еще и не высовывалась, как с рынка вернулись. Только Бас, похоже, отсыпается после вахты.

— Да уже, — отмахиваюсь я, продолжая мысленно перебирать все виды особо опасной и компактной контрабанды и возможных мест ее схрона, — сейчас обед соберу, если док со своим наследником там все не сметали еще, конечно…

— Ярочка, а мармеладки остались? — выдергивает меня из размышлений вкрадчивый голос Стратитайлера. Ишь ты, как мармеладки — так Ярочка, а как отделаться от меня или подколоть — так Соколова. К комплекту рук у той жопы еще и три кило хитрости.

— Для Баса! — отрезаю я. — Ладно, держи, но это последняя.

И все-таки — что таится на борту «Дерзающего» и какие мотивы движут суперкарго? Ох и темная же коняшка этот Рекинчински…

Глава 19. Нюк. Есть еще урановый стержень в реакторе!

Звезды и кометы, ее глаза! Аметистовые, продолговатые, приподнятые к изящно очерченным вискам, точно у древней египетской кошки. Египтяне знали, с кого рисовать богов. И кожа — голубовато-белая, прозрачная, как свет молодой звезды… Серебристый комбинезон плотно облегает высокую тонкую фигуру, хрупкую и грациозную. Она смотрит на меня так долго и пристально, что в животе становится щекотно. Потом протягивает ладонь с невероятно длинными, изящными пальцами, ласково касается щеки и произносит мое имя, складывая восхитительные губы для поцелуя.

— Нюк… Нюк! Проснись же, засоня, взлетаем скоро! Ты Тасю починил?!

Прелестное продолговатое лицо расплывается, белоснежные пряди взлетают вверх, закручиваясь в русые пружины, и все это превращается в загорелую мурзилку кадета, которая таращится на меня, сердито сдвинув брови.

— Соколова, тебя вот только в моих эротических снах не хватало, — бурчу я, отмахиваясь от трясущей меня за плечо девчонки. — Упахался сегодня, как колонист на первой вылазке, прикорнул на минуточку, а тут ты… орешь… Всех красоток распугала.