На самом деле

- Ты мне это будешь рассказывать? Мне? Я был на первом бронетранспортере, который снес ворота. Потом раздолбали чердак, с которого бил пулемет. Потом разведчики пошли в дом. А там уже никого не было живого. И Берию при мне выносили на носилках. Бегом несли, торопились. А толку-то! Он же в голову стрелялся - тут никакая медицина не поможет. Голова - это же вам не компьютер... Информацию не поднять.

- Ох, ты... Это же какая история могла быть!

- Вот я о том вам и говорю. Вы подумайте, какая история! И все коту под хвост. И кто? Берия, так его и распротак и распроэтак. Сколько жизней погубили зря. Какие потери в войне! И какой в итоге государство просрали... А ведь мог бы быть, представьте, сейчас мог бы быть Союз Советских Социалистических Республик Мира! И до коммунизма тогда - рукой подать! Эх...

Кузьмич выполз из-за стола, махнул дрожащей рукой честной компании - мол, пошел я, пора мне уже - и медленно потащился через двор.

- Ты веришь ему?

- А хрен его знает. Как проверить, если сам говорит, что все уничтожено? Но по ощущению общему - могло такое быть. И дед так правдиво все описывал.

- Да где он служить-то мог в то время?

- Похоже, в ГРУ. Военные всегда с МВД на ножах были...

...

Ранним утром из третьей квартиры вытаскивали носилки с телом Кузьмича. Санитары говорили, что у старика было кровоизлияние. Нельзя при слабых сосудах столько пива пить - рвет их, старых, как хомячков. Какие-то военные, вызванные врачами, осматривали комнату, рылись в шкафу, делали опись вещей. У старика не было никого близких в Москве.

- Товарищ капитан, - обратился здоровый мордастый сосед, вышедший в коридор в розовом махровом банном халате и китайских тапках на босу ногу. - А правда, что Кузьмич наш офицером был?

- Майором запаса, да.

- Он, болтают тут у нас, в спецназе служил?

- Какой спецназ? Пожарный всю жизнь. И звание у него не армейское, а внутренней службы.

- А ордена?

- Медали у него одни. Юбилейные, да за выслугу.

- Так он же вроде еще и воевал?

- В сорок пятом ему шестнадцать всего было... Ладно, ребята. Пойдем мы уже.

...

- Ну?

- Вот тебе и ну. Говорил же Кузьмич, чтобы не болтали лишнего.

- А чего ж ты полез тогда к этому капитану?

- Так, надо же было как-то сыграть. А то было бы совсем подозрительно - сосед умер, а мы и не удивляемся даже. Пили вместе - и пофиг всем на человека.

- А контора, видишь, и в старости достает. Не спят.

- Интересно все же, кто на Кузьмича стукнул? Вот что меня теперь мучить будет.

- И меня...

Чемодан, вокзал...

"Что, блин, опять Новый год?"

Просыпаться задолго до будильника под треск петард было не просто тяжело. Это было противно. И не потому ведь, что похмелье или болезнь, или лег, например, слишком поздно вчера. Совсем нет. Он вообще последнее время ложился рано. А вставал по привычке по будильнику. И шел после легкого завтрака - растворимый кофе и булочка - в город. Зачем? Что искал на осенних улицах?

Иван поморщился, растирая лицо обеими руками.

"И еще эти укуренные аборигены со своими праздниками!"

Откуда вдруг пошла эта дурацкая мода салютовать любому празднику привозной китайской пиротехникой? День рождения, первый месяц вместе, неделя от рождения ребенка, полгода любимой машине, два года офису, просто "с пацанами встретились"...

Он все-таки дождался сигнала будильника, нажал на клавишу, полежал еще минут пять. Ну, что, лежи-не лежи...

Пиротехника эта еще и потому тошнотой отдавала для Ивана, что в этом году он на ней уже "поскользнулся". Пошутил сдуру. Второго января замдиректора звонил ему домой - мол, чего не вышел, договаривались же - а Иван шутку пошутил. Любил он шутки шутить. Сказал, что стрельба у него под окнами и что выйти боится поэтому.

"Ничего не ответила Золотая рыбка, только хвостиком, блин, махнула..."

Ну, чего стоило просто по-мужски сказать, что похмелье дикое и потом отработает? Вот же...

Когда летом начали по одному приглашать и давать подписать бумажку о сокращении, Иван оказался первым в списке.

А теперь вот так. С утра пораньше. Стрельба, ага. Надо сейчас сильно забояться и никуда не пойти. Все равно уже некуда ходить.

Ипотека не выплачена за однушку. Второй уже месяц просрочки пошел. И надежд, в сущности, никаких. Таких, как он - пруд пруди. Интернет вот вчера отключили. Консьержка каждый раз чуть не за рукава хватает, напоминая, что пришла пора вносить деньги. И каждый день он объясняет, что задержки с зарплатой, что вот-вот завтра-послезавтра он отдаст сразу за два месяца. Ага. Отдаст. Если на работу устроится. И если аванс выпросит. Если устроится...

Кофе был жидкий, потому что Иван клал последние три дня не две ложки, как привык, а одну, да и то - без "горки". Банка была почти пустая, а купить кофе - это все равно, что десять буханок хлеба. Но хлеб хоть помереть с голоду не даст.

Кофе, хлеб. Типа, завтрак. Стоя перед кухонным окном. Глядя на серую промозглость на улице. Переворачивая по сотому разу в голове разные варианты. Может, убить кого-то?