На самом деле

Потом откуда-то привели собаку, которая обнюхала чемодан и спокойно села рядом. Потом, натянув перчатки, капитан щелкнул двумя замками. Потом подняли крышку.

Ивану было очень плохо. У него кружилась голова. Наверное, от голода, подумал он. А может, от холода или еще чего. Он шел домой и вспоминал, как вынимали из чемодана и пересчитывали аккуратные пачки стодолларовых купюр. Как он подписывал добровольную явку и выдачу найденных вещей. Как его хвалили и хлопали по спине: повезло тебе, мужик, за такие деньги и убить ведь могли! Голова кружилась и болела. Не хватало еще какой-нибудь грипп подхватить! На лечение денег уже не останется никаких. Эх, пропал день.

Это была последняя мысль Ивана, перед тем, как он, упав на диван и закутавшись в одеяло, провалился в сон. А что еще делать? Это еще Атос учил, что сон заменяет обед.

***

Серое утро началось не с сигнала будильника, а с какой-то трескотни за окном.

Каждый день! Каждый день теперь празднуют! - злился Иван, вылезая из-под одеяла.

Кофе, хлеб... Хотя, вчера, вроде, кофе уже заканчивался? А сегодня - опять заканчивается. Переспал, ясно. С кем не бывает. Голова болела. Глаза опухли и еле выглядывали в щели глазниц. Все было плохо. Как всегда. Как все последние два месяца.

Бегом мимо консьержки, которая даже не успела привстать с места, толчок ногой в дверь, писк замка. Направо, по аллее.

- Земляк! Слышь, земляк, помоги... - тихий голос из-за кустов сработал почище выстрела над ухом.

Иван пригнулся, оглядываясь по сторонам. Ну-ка, ну-ка... За кустом лежал навзничь пожилой мужик с белым лицом и в грязном промокшем черном пальто.

- Я заплачу... Не бойся, возьми... Ярославский вокзал. Это тебе...

Иван вырвал из пальцев жетон, отскочил в сторону. Фантастику он хоть и не очень уважал, но почитывал от безделья. Даже и на работе почитывал, скачивая из Интернета свежие боевики про Зону. Так что все понятно - петля времени! Он в петле, а это значит... Значит, денежки - на месте!

Метро, вокзал, пробежка до знакомого багажного окна, получение уже знакомого чемодана.

Но теперь-то он не дурак, он в ментовку не сунется! Иван повернул и пошел к входу в метро. Как в горячке, незаметно, пролетел обычно долгий путь. Вот уже и дом виден, вот и та аллея.

Из-за кустов с двух сторон вышли крепкие парни в кожанках.

- Смотри, какой молодец! Принес! А ты говорил, погорит, - толкнул один другого локтем.

Иван с тоской смотрел на эти как одним станком сделанные щекастые лица, сидящие на крепких красных с утреннего морозца шеях.

Сзади тихо подошел кто-то, принял чемодан, разогнув ивановы пальцы на обитой потертым дерматином ручке.

- Мне обещали, - голос как не свой, как лягушка квакает. - Мне сказали - заплатят!

- Конечно, дорогой! Вот, держи, - один из парней достал бумажник, порылся в нем, задумался, и вытащил красноватую бумажку. - Вот, заработал, молодец!

- Молодец, молодец, - похлопали по плечу сзади. И все сразу как-то быстро исчезли. Только машина вдруг неподалеку взревела, срываясь с места.

Голова болела все сильнее. Подступала слабость, ненависть к этим "реальным пацанам", обида на самого себя - такие деньги! Эх...

***

Утро началось с треска выстрелов за окном.

"Стреляют!"- вскинулся с постели Иван. Но это значит, что есть еще шанс! Он не стал завтракать, а сразу влез в куртку и ботинки, прихватил рюкзак и кинулся вон из квартиры. Бегом мимо консьержки, бегом направо по аллее.

- Земляк... Слышь, земляк... - раздалось из-за кустов, но он уже не дослушал, а рванул туда сразу, напрямик, проламываясь как танк.

Все было так же. И мужик лежал, весь грязный, и шептал что-то, но Иван уже не прислушивался. Присев на корточки, он вырвал руку мужика из кармана, подхватил пистолет, засунув его во внутренний карман своей куртки, выдрал зажатый в пальцах жетон, отступил на шаг, повернулся и кинулся в метро.

Сейчас, сейчас... Сердце качало кровь. Иван несся по подземным переходам. Знакомое уже багажное окно. Тот же красномордый - ишь, раскормился! Получив чемодан, Иван походил по подземелью, пока не нашел свободный темный угол возле закрытого давно продуктового ларька, присел там на корточки, скинув рюкзак и распахнув его горловину. С щелчком открылись замки, подняв никелированные язычки. Иван с недоумением и опять с нарастающей головной болью смотрел во внутренности чемодана. Какие-то тряпки. Бутылка водки. Пакет пластиковый черный. Он вывернул пакет, и на тряпки вывалилась завернутая в промокшую жирную бумагу жареная курица. Классика!

Что-то щелкнуло в голове. Иван поднялся, вытер руки о полы куртки, сунул руку за пазуху и двинулся к багажному окну, выхватывая на ходу пистолет.

- Где мои деньги? - раздался крик, эхом гуляющий по подвалу. - Где! Мои! Деньги!

***

На экране телевизора знакомая сухонькая старушка - консьержка из его подъезда - давала интервью высокой чернявой корреспондентке с длинными красивыми ногами. Сзади суетились высокие чины из милиции. На столе раскладывали пачки стодолларовых купюр.

- ...Это же не мое, вот я и решила сдать государству, - пищала тоненько бабка, улыбаясь в камеру.