На самом краю

Он с размаху врезал дубинкой Андрея по плечу. Боль пронзила все тело, но Андрей стиснул зубы и закрыл глаза. Когда-то давно, в каком-то случайном самиздате он прочел у какого-то позабытого автора-лагерника, что терпеть надо насколько вообще возможно. Слезы и сопли пытаемых только раззадоривают садистов и палачей. Стойкость приводит их в ярость, но при этом почему-то также и охлаждает их активность.

Удары сыпались просто градом. Андрей как мог, закрывал голову, но руки были сцеплены наручниками, и потому это удавалось не вполне. В конце концов, он снова упал с табурета и увидел кафельный полутемный коридор и где-то вдали свет какой-то тусклой лампочки…

***

Он снова очнулся под утро на полу, но на сей раз к нему подошел Юрка-Бычок.

– Не боись, думаю, что твое дело в шляпе! Я сегодня откидываюсь, ухожу, короче… Есть один человечек, я ему шепну, он тебя вытащит. Продержись только пару дней, ладно?

– Какой еще «человечек»? – простонал Андрей.

– Не боись, говорю. Надежный человечек, и не из наших. Он мне обещал хороший куш, если встречу такого, как ты. Но только смотри, если брехал, что ты из этих… восьмидесятых… то не знаю, как он с тобой поступит. Он вообще суров, это точно.

– Не брехал я… – снова простонал Андрей, – если бы решил брехать, чего-нибудь поумнее придумал бы…

– Ну и хорошо. Ты держись, короче, время тяни, с мусорами не заедайся, требуй чего-то, мол, а что мне за это будет, если подпишу? И тому подобное. Показания меняй, в общем – продержись пару дней. Пока я его найду, пока он что-то сделать сумеет, но уж потом, думаю, все у тебя будет путем. Лады?

– Лады… – тихо выдохнул Андрей, и снова почувствовал во рту вкус крови.

Глава 4

Андрей лежал с полуоткрытыми глазами, и ему казалось, что мир остановился. У него не было никаких мыслей, точнее они текли как-то отдельно от него. И еще сильно болело вывихнутое на вчерашнем допросе запястье. Как и советовал Юрка – Бычок, он старался не злить своих палачей, и это, в общем, помогало, хотя и не полностью. Все-таки в конце сержант его снова избил, хотя уже и без былого энтузиазма, а скорее, так – для порядка.

      Вдруг дверь камеры распахнулась, и на пороге появился все тот же сержант, но на его лице уже не было той мерзкой нагловатой ухмылки, скорее напротив, он казался даже как бы немного испуганным: помог Андрею встать, не пихался и, что было особенно странно – не требовал держать руки за спиной. Андрей шел, пошатываясь, иногда хватаясь за стены, но сержант молчал, не тыкал дубинкой в спину и это тоже было удивительно. За время своего недолгого вынужденного пребывания в этом заведении, Андрей утвердился в мысли, что это толстое, тупое животное, плоскостопо, шумно топающее за его спиной, попросту питается его болью, и потому причиняет ее с огромным наслаждением и при всяком удобном случае. Но сегодня все было явно иначе. Что-то случилось Хорошее или же совсем плохое, и возможно сейчас ему предложат последнее желание или, что совсем уж маловероятно, рассыплются в извинениях и сообщат, что произошла досадная ошибка, и что он должен подписать вот эту бумагу, что претензий он не имеет. И Андрей прекрасно понимал, что подпишет, если только такой случай вообще предусмотрен Вселенной. И будет потом долго, наверное, до конца жизни оправдываться перед самим собой, по вечерам попивая коньячок или пиво, что его подпись не была проявлением холуйства, свойственного всякому homo soveticus! Нет это, мол, был разумный компромисс, а то ведь, заартачься он в том момент, так ведь можно было и вовсе из этого учреждения не выйти… Случаев история знает ого-го сколько – на большую энциклопедию хватит… И это, надо признать, тоже, увы, правда…

Они пришли в допросную комнату, где, стоя к окну лицом, стоял не очень высокий худой человек в дорогом сером костюме. Он был совершенно седой. Когда Андрей вошел, сержант тихо кашлянул, и человек обернулся. У него было какое-то серое ничем непримечательное лицо со впалыми щеками и серыми же не то усталыми, не то просто безразличными глазами.

– Вы свободны, – сказал он сержанту негромко, и тот, молча, ушел, тихо прикрыв за собой дверь.

– Садитесь, – сказал человек с серыми глазами Андрею, указывая на табурет, – И не бойтесь ничего. Больше вас никто не тронет. Я обещаю.

Андрей безразлично кивнул и сел.

– Через час вы будете свободны… – констатировал он.

– И чем я обязан столь чудесному спасению? – спросил Андрей, с трудом шевеля разбитыми губами.

– Да как вам сказать… – ответил человек все тем же бесцветным голосом, – Просто меня заинтересовала ваша история. И я попросил бы вас повторить ее для меня. И если можно – подробнее.

– Нельзя ли мне сначала показаться врачу? – спросил Андрей, – Похоже, у меня несколько переломов… и вывихов тоже…

– Вот как? Какие мерзавцы… Совсем распустились…– сказал седой почти искренне, – Да, конечно, я отвезу вас, как только будут готовы ваши документы. Примерно через час, как я и сказал. Потерпите? Или может дать обезболивающее?

– Было бы неплохо, – кивнул Андрей.