На сем стою

Штаупиц также знал, что Лютеру поможет и предмет, который ему предстоит изучить. Предложенную ему кафедру библейских исследований ранее возглавлял сам Штаупиц. Есть искушение представить дело так, будто он ушел в отставку, чтобы ненавязчиво побудить своего пребывающего в смятении брата к исследованию основной Книги его религии. Можно лишь удивляться тому, почему эта мысль не пришла в голову самому Лютеру. Причина же этого не в недоступности Библии, но в том, что Лютер изучал тот курс, который был ему предписан, а Библия не воспринималась как вершина богословского образования.

Тем не менее всякий, кто стремится раскрыть тайну христианства, неизбежно приходит к Библии, поскольку христианство основано на том, что происходило в прошлом,- на воплощении Бога во Христе в определенный момент в истории. Это событие отражает Библия.

Соприкосновение с Евангелием

Лютер погрузился в изучение и толкование Писания. 1 августа 1513 года он приступил к чтению лекций по Псалтири. Осенью 1515 года Лютер читал курс по Посланию Павла к Римлянам. Послание к Галатам стало предметом исследования в 1516 - 1517-е годы. Эти исследования оказались для Лютера его дорогой в Дамаск. Третий важнейший религиозный кризис, который избавил его от сомнений, был подобен тихому, слабому голосу по сравнению с землетрясением первого кризиса, случившегося во время грозы под Штоттернгеймом, и пламенем второго потрясения, которое охватило Лютера, когда он служил свою первую мессу. No coup de foudre - третий кризис не был вызван ни небесными явлениями, ни религиозной церемонией. И произошло это третье потрясение не в страшную бурю на пустынной дороге и даже не перед святым алтарем, но в одной из келий башни августинского монастыря. Проблемы Лютера оказались решены во время исполнения повседневных обязанностей.

Библия Лютера

Первые свои лекции он прочел по Псалтири. Здесь уместно упомянуть о его методе подхода к Псалтири и к Ветхому Завету в целом. Для Лютера и для его времени это была христианская книга, предвозвещавшая жизнь и смерть Искупителя.

Вне всяких сомнений, речь шла о Христе, когда, читая 21-й псалом, во втором его стихе Лютер увидел слова, произнесенные умиравшим на кресте Христом: "Боже мой! Боже мой! Для чего Ты оставил Меня?" Что это должно означать? Совершенно очевидно, что Христос ощущал Себя оставленным, покинутым Богом, забытым. Христос также был Anfechtungen - искушаем. Сам Христос испытал полную оставленность, которую, по словам Лютера, невозможно было вынести и десятую долю часа и не погибнуть при этом. Отвергнутый людьми. Он был отвергнут также и Богом. Насколько же больнее осознание этого ранило Его, чем плети, шипы и гвозди! В Гефсимании кровавый пот выступил на теле Христа, чего не случилось даже на кресте. Нисхождение Христа в преисподнюю было не чем иным, как ощущением отчужденности от Бога. Христос перенес те же страдания, что и Лютер, или, точнее, Лютер пережил страдания, через которые прошел Христос. Подобное пережил и Альбрехт Дюрер, изобразивший себя в образе Мужа Скорбей.

Но отчего Христу надлежало познать такое отчаяние? Лютер хорошо знал, по какой причине отчаяние охватывало его: он был слаб в присутствии Всемогущего; он был запятнан в присутствии Святого; он оскорбил своим богохульством Бога-Вседержителя. Но Христос не был слаб; Христос не был запятнан; Христос не богохульствовал. Тогда почему такое отчаяние должно было страшной тяжестью обрушиться на Него? И единственный ответ мог заключаться в том, что Христос взял на Себя все наши беззакония. Безгрешный "ради нас стал грехом" и до такой степени отождествил Себя с нами, что разделил и наше отчуждение. Бывший воистину Человеком, Он так полно ощущал Свою общность с человечеством, что вместе с людьми ощутил отделенность от Всесвятого. Сколь иным представал теперь Христос! 1де же, в таком случае. Судия, Который, восседая на радуге, готовится судить грешников? Он - воистину Судия. Он должен судить - подобно тому, как истина судит заблуждение и как свет судит тьму, - но в Своем суде Христос страдает вместе с теми, кого Ему предстоит осудить, поэтому Он ощущает и Себя объектом осуждения. Судия на радуге предстал Отверженным на кресте.