На семи дорогах

— Сам Чоллек сердар, который объединил вокруг себя несколько мерзавцев. У моего соседа стали отбирать корову, которая была привязана к колу. Человек схватил топор, но в недобрый час вздумал он оказать сопротивление бандитам. Чоллек поставил лицом к лицу сына и отца и, убив одним выстрелом обоих, ушел из села.

— Разве об этом не знают красноармейцы, которые защищают бедняков?

— Они знают обо всем, что у нас делается, эти красноармейцы.

— Откуда?

— Очень просто. Они, брат, прежде чем приступить к какому-нибудь делу, сначала гадают. Их гадальщики живут в белых городах. Главного у красноармейцев зовут Давид, он дни и ночи сидит у телефона, ожидая, что скажут эти предсказатели.

— Молодец, крепкая у него душа! Как у него тер пенья хватает.

К разговору прислушивалось все больше народу.

— Может, так и есть, — задумчиво заметил кто-то.

— Эх, да мы сами хороши, трусим басмачей, — продолжал другой. — А есть ведь и у нас люди с храбрыми сердцами, которые могли бы дать отпор бандитам.

— Конечно! — подхватил третий, позабыв про зрелище борьбы двух пальванов. — Вот прошлой ночью Худайберды, батрак из соседнего села, взял с собой десяток отважных людей, и они как следует встретили басмачей, которые шли в очередной раз грабить село.

— А оружие у них было?

— Какое там оружие. Только палки! Но они в темноте показались перепуганным басмачам ружьями. Дехкане всех бандитов взяли в плен, ни одного не упустили, и привели их к главарю красных — Давиду.

Между тем той продолжался.

Беседу людей прервала печальная музыка, исполняемая на гиджаке.

Позабыв обо всем на свете, дехкане начали прислушиваться к мелодичным звукам.

Когда гиджакист кончил играть, один из сидевших спросил:

— Кто это? Здорово играет!

— Он сам вообще-то пастух. Недавно баи ограбили его, заставили заплатить штраф — больше ста голов овец. Можно сказать, нищим оставили. Вот тогда он, бросив пастушничать, и научился играть на гиджаке.

— Ты тоже не хуже его играл бы, если бы тебя заставили заплатить штраф в сто овец, — сказал один из сидевших, и все засмеялись.

Вечером Иламан с дедом вернулись к себе в пещеру.

Когда стемнело, снаружи раздался топот лошадиных копыт, а также шум потревоженных камней на дороге.

Иламан выскочил из пещеры. Двое всадников, увидев его, приостановили коней, и один из них спросил у Иламана:

— Эй, дружок, Хаджи Тихий здесь живет? Иламан, не отвечая, повернулся и заглянул в пещеру:

— Дедушка, там тебя спрашивают двое всадников. — Голос Иламана звучал взволнованно и тревожно.

На слова Иламана Хаджи Тихий даже не приподнял головы. Он сидел у костра, поджаривая кусок хлеба на раскаленных угольках.

Немного помолчав, Хаджи произнес:

— Присматривай за своим хлебом, чтобы не подгорел.

Больше Хаджи Тихий не проронил ни единого слова. Иламан, позабыв о гостях, достал из костра свой кусок и принялся жевать черствый хлеб из джугары.

Ходжанепес и Бабакули вошли в пещеру, остановились у входа и поздоровались, ожидая, когда Хаджи Тихий ответит на их приветствие.

— Алейик, — произнес в ответ Хаджи после значительной паузы.

Бабакули, не ожидая приглашения, присел к огню и принялся исподволь рассматривать пещеру. Его маленькие, бегающие, как у вора, глаза шарили по всем уголкам. Затем, потянувшись, он приподнял для проверки шкуру, служившую Хаджи постелью, и, не обнаружив под нею ничего подозрительного, окончательно уселся, успокоенный: кроме шкуры, в пещере не оказалось ничего, что могло бы заслужить его внимание.

Хаджи Тихий, молча насытившись, сел по-турецки, скрестив под собой ноги. Взгляд его был прикован к потолку пещеры, а губы плотно сжаты.

— В наших краях гостя принято угощать чаем, — произнес Бабакули со смешком, начиная разговор.

Хаджи Тихий долгое время молчал, потом сдержанно ответил:

— Мы чаю не пьем.

— Послушай, Бабакули, так мы от него не добьемся никакого толку. Давай сразу приступим к делу, — сказал раздраженно Ходжанепес и продолжал: — Хад-жи-ага, ты нам скажи, где находится гробница Кызыл Ата. Мы хотим совершить туда паломничество.

— Не знаю.

— Старик, в твоих волосах блестит седина, но ума ты не нажил ни грамма, — проговорил в ярости Ходжанепес, сжимая в руке наган.

Однако Хаджи Тихий не обратил никакого внимания ни на угрозу, ни на наган Ходжанепеса. Он продолжал сидеть, не меняя позы.

Взбешенный Ходжанепес сунул Хаджи в ухо ствол нагана. Хаджи, быстро развернувшись, схватил правой рукой незванного пришельца за запястье.

— Ай, больно! Рука!.. — только и успел выкрикнуть Ходжанепес. Он свалился на землю, а наган остался в руках у Хаджи Тихого.

Хаджи, повертев в пальцах тяжелую игрушку, пахнущую порохом, бросил ее через плечо, словно заразу, и снова сел как ни в чем не бывало.

Однако спокойствие и уверенность в себе обернулись для Хаджи Тихого несчастьем. Озлобленные гости, несколько раз ударив его по затылку, связали старику руки за спиной.

— Послушай, племянничек, может быть, ты знаешь, где находится гробница Кызыл Ата? — спросил с ехидной улыбкой Бабакули, приближаясь к Иламану. — Если покажешь, подарю тебе новую одежду. Твоя никуда не годится, рвань одна.