На семи морях. Моряк, смерть и дьявол. Хроника старины

Смысл других рисунков на теле, например черепа с костями, земного шара, птиц, насекомых, драконов и так далее, не поддается однозначному толкованию. Из рисунков кораблей особым спросом пользовались трехмачтовики, так как тройку считали счастливым числом. Если, случалось, заказывали четырехмачтовик, то требовали, чтобы на заднем плане по крайней мере был виден маяк. Он гарантировал счастливое возвращение на родину. Нередко над ним размещалось выражение: «Прочь от скал!»

Продолжая перелистывать альбом с образцами татуировок, мы натолкнемся на сильно замусоленную страницу, на которой изображена могила моряка с надгробием в виде сердца, креста, поломанных мачт или якоря.

На следующей странице мы увидим матроса, лежащего в гамаке, а над его головой как призрачное видение – царицу его сердца.

Многие сюжеты косвенным образом способствовали удаче. Им приписывали власть над судьбой. Матросы, татуировавшие распятие на всех частях тела, были убеждены, что в случае кораблекрушения ни одна акула не осмелится не то что съесть татуированного, но даже попробовать мизинец на его ноге. Устрашающее действие должны были оказывать также и змеи. Один американский моряк, желавший полностью обезопасить себя от ударов судьбы, велел выколоть себе анаконду, обвившуюся вокруг всего тела, и не проронил ни звука, невзирая на ужасную боль, сопровождавшую эту процедуру.

Кроме татуировки моряки обычно носили еще амулеты или талисманы. Такие же охраняющие человека свойства приписывались бороде. Бритье, ожесточавшее морские волны, считалось на корабле предосудительным. Моряк мог быть одет во что угодно. Он мог быть высоким или маленьким, толстым или тонким, старым или молодым. Он мог пять раз обойти вокруг Земли или всего только чуточку высунуть нос из Балтийского моря через Каттегат. Это было неважно. Все решали татуировка и борода.

Изображения бородатых мореходов встречаются на черепках старинных ваз и саркофагов времен начала мореплавания. Чтобы ветер не очень растрепывал длинные бородищи финикийских мореходов, они заплетали их в плотные косы.

Имеется около пятнадцати различных типов бород. Однако лишь немногие из них могли быть изобретены моряками, ибо большинство этих образцов мужской красы требует некоторой обработки бритвой, а на такую процедуру ползуна по вантам можно было уговорить разве что перед сходом на берег. Если у старых мариманов особой симпатией пользовались длинные бороды «снопом», то молодые парни и матросы средних лет время от времени подстригали буйную поросль волос на лицах: большая их длина мешала во время работы и еды.

Растительность над верхней губой в большинстве случаев становилась жертвой ножниц (отнюдь не бритвы!), ибо усы требовали ухода.

На висках матросская борода сливалась с волосами. Из соображений экономии времени многие матросы носили прическу, не требующую ни зеркала, ни гребня. Волосы можно было приглаживать руками, но в основном об этом заботился ветер. Специально обученный Фигаро на борт океанского парусника попадал чрезвычайно редко, поэтому его роль поочередно разыгрывали сами моряки. Для того чтобы волосы сзади были короткими и обрезанными в кружок, как это предпочитали матросы, на голову клиенту перед стрижкой надевался горшок: тут уж никакой перекос был не страшен. Парень, отличавшийся особой хваткой в стрижке, возводился в почетную должность внештатного корабельного цирюльника. Каждый стремился подстричь волосы только у него. И такой умелец не прогадывал.

Еще в XVIII столетии матросы были заражены модой на косички, в которые вплеталась просмоленная лента, оканчивающаяся шлейфом. Морские офицеры носили под своими треуголками парики.

Морские традиции по части стрижки и ношения бороды распространялись и на военные флоты. Однако офицеры требовали, чтобы матросы стригли волосы и бороды покороче. На американском военном флоте в начале прошлого столетия был издан приказ, гласивший, что в целях гигиены размеры бороды у моряков приравниваются к таковым у армейцев. Перед капитанами была поставлена весьма неблагодарная задача: наложить руку на собственную бороду, а также и на бороды прочего корабельного люда. Капитаны предчувствовали, что матросы скорее согласятся лишиться руки, чем бороды. И действительно, когда приказ был доведен до экипажей, дело едва не дошло до открытого бунта. Большего возмущения не могла бы вызвать даже отмена выдачи ежедневной порции рома. Повсюду толпились люди, раздавались слова ужасных угроз. Седобородые морские волки, с полным спокойствием воспринявшие бы известие о новой войне на море, услышав свист боцманских дудок на обмер бороды, приходили в крайнее возбуждение.

Когда на фрегате «Юнайтед Стейтс» были замечены первые признаки открытого неповиновения приказу (а у корабельных цирюльников к тому же ночью украли все инструменты!), капитан, будучи хорошим психологом, первым подал пример, позволив на глазах у собравшейся команды подстричь себе бороду.