На сердце без тебя метель... (СИ)

Она с готовностью кивнула и шагнула к столу. Довольная, что будет сервировать ему нехитрый ужин. И совсем не думая, что это было обязанностью его слуги, которого она не видела вот уже второй день, с тех пор как оказалась в этих четырех стенах. Как не видела никого, кроме сидящего за столом мужчины, нервно барабанящего пальцами по поверхности скатерти.

А потом, когда ставила перед ним тарелку с нарезанной ветчиной, сыром и булкой, когда разливала по парам спешно подогретый чай, заметила складки у рта и на лбу, коих раньше не было. И тут же сердце кольнуло острой иглой страха. Даже присела на стул, чувствуя странную слабость во всем теле.

Николенька! Он не успел забрать мальчика из пансиона, где тот обучался уже второй год. Верно, Лизавета Юрьевна опередила их в этом намерении и теперь, имея на руках отличные карты против них, обрела власть выдвигать требования. А значит, придется вернуться в дом благодетельницы, смиренно опустив голову, и на коленях вымаливать прощение за свой дерзкий проступок.

Она испуганно взглянула на него, и ему отчего-то захотелось перегнуться через широкую поверхность стола, обхватить руками ее лицо и притянуть к себе. Коснуться губами этих губ, о чем он мечтал на протяжении долгих дней и не менее долгих ночей. Или обойти стол, опуститься перед ней на колени и, спрятав лицо от ее пристального взгляда в подоле платья, обнять ее ноги. Как смиренный раб перед ее прелестью, которую она сама толком не сознавала, перед ее властью над ним и над его душой…

Но он молча ел ветчину с булкой, запивая горячим чаем с липовым цветом, намеренно возводя градус ее растерянности и страха до самой вершины. И когда она, разлепив пересохшие губы, прошептала только слово — имя своего малолетнего брата, он решился на разговор, который и без того оттянул на день. Ненавидя себя за то, что будет вынужден ей сказать сейчас. За то, что делает с ней и ее любовью в этот миг. И надеясь лишь на то, что сила этой любви окажется столь велика, что она простит ему все то, чему он планирует ее подвергнуть.

— Николенька не у ta vieille^[4], — он опустил взгляд на ломтик сыра, который держал сейчас в руке, чтобы не видеть выражения ее глаз при намеренной грубости, что позволил себе. — Мой человек забрал его еще прошлой середой из пансиона.

— Прошлой середой? — недоуменно повторила она.

Еще на прошлой неделе она и знать не знала, что решится на побег из дома, где провела столько лет, где выросла под пристальным оком Лизаветы Юрьевны и где превратилась из девочки в девицу. Тогда почему же?.. Но спросить его прямо испугалась, снова вспоминая то чувство ожидания худого, что поселилось в ней с первых же минут побега. Словно знала, что-то непременно случится.

— Понимаешь, надобно было то, — проговорил он, стараясь не выдать голосом дрожь, которую ощущал в этот момент в руках.

Вот и настал тот миг, когда из ее больших глаз, в которых он так легко читал все ее чувства и эмоции, исчезнет свет безграничной любви. Когда тень ненависти и страха навсегда скроет от него эти лучи, которые растопили лед его души.

— Так было надобно. Только ты можешь помочь мне. Понимаешь… есть одно очень важное для меня дело. И мне необходима твоя помощь… никто мне не окажет ее, кроме тебя…

Сказав эти горькие слова, вмиг разбившие ее сердце и ее мечты о счастливом будущем, он все-таки бросился к ней. Схватил ее холодные ладони, прижал их к губам и все целовал и целовал, пытаясь убедить ее, что все совсем не так, как она думает. Что, несмотря на сказанное, ничего меж ними не переменилось. Что он все так же любит ее… обожает… боготворит… И что спустя время они непременно будут вместе, как и мечтали, как и планировали.

Она не отвечала ему, сидела неподвижно, как кукла, позволяя целовать свои руки и обнимать колени через полотно юбок. Молча наблюдала за его попытками оправдаться в том, что он уже сделал и что только собирался делать. А потом выпростала ладони из его пальцев, оттолкнула его и медленно поднялась со стула, чувствуя себя абсолютно опустошенной.

— Arrangez-vous comme vous voudrez^[5], — прошептала она тихо, соглашаясь тем самым принять его сторону и пятная свою душу первым грехом, которых, как она подозревала, вскоре будет не счесть.

Он хотел задержать ее, удостовериться, что она действительно поддержит его во всем. Но, заглянув в ее глаза, передумал, и его протянутая к ней рука безвольно упала вдоль тела…

— Я люблю тебя, — прошептал он прежде, чем она затворила за собой дверь комнаты, где еще недавно с таким восторгом ждала его прихода. Она ничего не ответила, лишь плотно закрыла створки и зачем-то несколько раз повернула ключ в замке, хотя знала достоверно, что он не придет к ней. Теперь стало ясно, почему он поселил ее здесь, в этих комнатах, названой сестрой, почему скрывал ее даже от квартирной хозяйки. И почему вообще появился в ее жизни…