На сердце без тебя метель...

— Должно быть, мне надобно объясниться, — несмело произнесла Лиза, удивленная его признанием, что он все это время знал об обмане.

— Не стоит, — впервые за весь разговор Никита отвернулся от окна и взглянул на нее, дрожащую от холода, несмотря на тепло кирпичей под ногами и покрывало на плечах. — Я не желаю знать подробностей, потому что не думаю, что они приятны. Старая как мир история — девица, вызволенная из-под опеки обещанием жениться, а после оставленная. Этот polisson Дмитриевский идет по следу, проторенному еще кузеном. Уверен, вам довелось общаться с графом, коли вы ехали из Твери. И уверен, что обращение за помощью к этому diable не дало вам ровным счетом ничего. Потому что у него нет сердца и нет совести… Это ведь Дмитриевский-младший, верно?

Лиза промолчала, предпочитая лишний раз не воскрешать в разговоре эту историю, раз Никита так метко уловил суть, пусть и ошибся в деталях. Только смотрела на него и чувствовала, как куда-то отступают прочь все страхи и волнения. Что толку ей было бежать от Василя? Рано или поздно они все равно повстречаются в Москве, этого не миновать. Что толку было выставлять себя напоказ этим побегом, если нынче встреча лицом к лицу с былым уже ровным счетом ничего не значит? Ничего не изменится. Для нее — уже точно нет. Даже если в будущем ей доведется встретиться с кем-либо из прошлой жизни, это ничего не изменит. Она — Лизавета Мельникова. У нее новая жизнь. Единственный человек, которого она желает видеть в своей новой жизни — это Николенька. Остальным места в ней нет.

— Быть может, это прозвучит с моей стороны не к месту или… или дурно… но… вы ведь не оставите меня своей помощью?

Лизе было неловко спрашивать об этом. Но она мысленно убеждала себя, что ей просто необходимо знать, не изменится ли что-то нынче, не откажется ли Никита помогать ей. Ведь самый важный вопрос — розыски Николеньки — оставался открытым. А с недавних пор у Лизы появилось твердое убеждение, что только Никита способен помочь ей в том. Дулов так долго молчал, что она почти отчаялась получить ответ. Только, когда карета остановилась перед домом в знакомом переулке, он коротко произнес:

— Я не оставлю вас.

От этих слов Лиза так воспрянула духом, что перед тем, как выйти из кареты, несмело коснулась локтя Никиты в знак благодарности.

В ту же ночь, поддавшись странному порыву, Лиза решилась сделать то, что хотела сделать уже давно. Встреча с Василем подарила понимание, что не все двери в прошлое затворены надежно. Остались долги, которые следовало раздать, как обычно делают перед смертью. Так и у Лизаветы Вдовиной оставалось то, что не давало ей уйти.

Первым делом она село за письмо кукловоду. То был долг не только Лизы Вдовиной, некогда придуманной им персоны, но и Лизы Мельниковой, которая до сих пор чувствовала вину перед этим мужчиной. Пусть по-своему, странной любовью, но он любил ее. Лиза знала это, чувствовала всякий раз при встрече с ним, как ощущала и его муку, его сожаление. Он единственный любил ее, пусть и обманывал. А она предала свои собственные слова, обратив все горячие заверения в любви в пустословие, словно ювелир, продавший стекляшку под видом драгоценного камня. В письме Лиза пыталась убедить его не искать ее, писала, что прощает его за все, что снимает с него часть вины за содеянное. Слово за словом появлялись на бумаге ее мысли и чувства. Она просила его отпустить ее, позволив выправить свою жизнь.

«Vous me devez… Vous me devez une vie pour celle que vous m'avez prise. Donc s'il vous plaît, ne me cherchez pas. S'il vous plaît, laissez-moi. Et je crois que voilà ce qui se profile, parce que je crois en votre l'amour…»^[319]

Лиза отложила перо в сторону, переводя дух. Признавать, даже перед собой, что она намеренно подобрала фразы, чтобы надавить на кукловода, было неловко и больно. Что-то переменилось в ней в последний год, лишив ее былой невинности и бесхитростности. Словно какая-то часть лукавства уже проникла ядом глубоко в ее кровь, как наследство от уходящей в небытие Лизы Вдовиной, умело разыгравшей когда-то карты в свою пользу. Выигрыш был невелик — всего-то собственная свобода от пут кукловода. При этом ее крайне тревожила судьба Николеньки. Она верила, что Marionnettiste не станет отыгрываться на мальчике. При всей его хладнокровной расчетливости, он не был злопамятен или жесток. Она так чувствовала, как видела его боль в глубине взгляда при встречах в Заозерном.

Завершалось письмо еще одной просьбой:

«S'il vous plait, informez la Comtesse de Nicolas presence…»^[320]