На Севере дальнем

Кэукай напряженно смотрел, как отец выбирал акын. «Только бы не ударило человека волной о вельбот», — со страхом думал он, глядя на пенистые громады волн. У него кружилась голова, тошнота подступала к горлу, он изо всех сил старался сохранить самообладание. «Разобьется до смерти», — снова пронеслось в его голове.

Но Таграт подтащил человека к вельботу как раз тогда, когда волна отхлынула назад. Тынэт подхватил его под мышки, втянул в вельбот.

К удивлению охотников, это оказался мальчик лет восьми-девяти, в мокрой рваной кухлянке и вытертых от времени нерпичьих штанах. Глаза его были закрыты. Он так и не открыл их, когда Таграт положил его голову на свой походный нерпичий мешок. Худенькие ручонки мертвой хваткой держались за акын.

— Кто ты такой, откуда? — спросил Таграт.

Мальчик не ответил.

— Раздеть его! — приказал Таграт и тут же принялся снимать с себя кухлянку.

Моторист подал председателю свою замасленную ватную куртку.

Когда мальчик был переодет, Таграт приказал мотористу:

— На поселок!

СТРАННОЕ ПОВЕДЕНИЕ НЕЗНАКОМЦА

Степан Иванович хлопотал у постели неизвестного мальчика, спасенного в море охотниками. Мальчик стонал, метался; острый его подбородок поднимался кверху.

Под глазом у мальчика была ссадина, на лбу — вторая, на коленях чернели огромные синяки. Врач щупал пульс своего пациента, прикладывал к его лбу компресс, делал перевязки, изредка поверх очков поглядывая на директора школы.

Виктор Сергеевич, в белом халате, сидел на стуле чуть в стороне. Его лицо было сейчас таким сосредоточенным, будто он решал сложную задачу.

— Откуда же он? — как бы у самого себя спросил Виктор Сергеевич. — Я знаю всех детей соседних стойбищ и поселков, а вот этого не помню.

— Придет в себя — расспросим, — ответил Степан Иванович.

И вдруг незнакомец открыл глаза. С минуту он медленно водил ими по потолку, затем наморщил лоб, как бы силясь понять, где он и что с ним происходит. Вот, приподняв голову, он повернулся на бок, глянул на Виктора Сергеевича, на Степана Ивановича, и в его расширенных глазах отразился ужас.

— Что с тобой? — как можно ласковее спросил Степан Иванович.

— Уходите! Пустите меня! — вдруг по-чукотски вымолвил мальчик и весь съежился, словно готовясь для прыжка.— Американ!..

— Где, где американ? — спросил по-чукотски Виктор Сергеевич.

Мальчик удивленно смотрел на него, потом спрыгнул с кровати, подбежал к окну и ухватился руками за переплет рамы, как бы желая выломать ее.

Дверь в палату отворилась, показалась голова медицинской сестры.

— Там ребята со всего поселка сбежались, — сказала она, — просятся сюда... Никак уговорить не могу...

— Не пускайте, не пускайте их! — строго приказал Степан Иванович.

Но армия детей, предводительствуемая Кэукаем и Петей, хлынула к окнам. Вот уже во всех окнах виднелись плотно прижатые к стеклам носы и любопытные глаза. Мальчик шарахнулся от окна и в один миг очутился на кровати.

Укрывшись одеялом с головой, он притих и на все вопросы отвечал молчанием.

Степан Иванович озадаченно посмотрел на директора школы и по давней привычке почесал свою лысину мизинцем. Виктор Сергеевич наклонился к нему, прошептал что-то на ухо и ушел.

Больной несмело сбросил с себя одеяло. Измученное лицо его с запекшимся ртом и лихорадочно блестевшими глазами было настолько худым, что казалось прозрачным. С тонкими руками и шеей, с резко выдающимися ключицами, мальчик казался очень беспомощным, словно он впервые встал после долгой, изнурительной болезни. «Да, истощен он сильно, с питанием надо быть осторожнее», — подумал доктор и вышел из палаты.

Вскоре он вернулся с небольшой мисочкой, в которую был налит бульон.

Оставив миску и ложку на табурете возле больного, врач отошел в сторону.

Мальчик схватил ложку и стал есть быстро, пугливо озираясь, словно боясь, что у него вот-вот отберут завтрак. Руки его дрожали.

— Еще! — вдруг промолвил он и показал рукой на пустую миску.

— Пока хватит, милый. Нельзя больше — заболеешь,— улыбнулся Степан Иванович, отрицательно качая головой.

Мальчик с ненавистью посмотрел на него.

...Больной постепенно поправлялся. Есть ему врач разрешал уже гораздо больше. Но, когда он завтракал или обедал, у врача было такое впечатление, что больной голоден, как и прежде: руки его дрожали, пища проливалась; порой он отбрасывал ложку и жадно подносил миску ко рту. Степана Ивановича он уже не боялся. Привык и к тому, что все чаще и чаще заглядывали к нему в окна мальчики и девочки.

В один из теплых дней Степан Иванович и Виктор Сергеевич открыли в палате окна и отошли в сторону. У окна появился Кэукай. Незаметно для мальчика Виктор Сергеевич подмигнул Кэукаю и, пропустив вперед врача, вышел из палаты.

— Так, в непринужденной обстановке, мальчуган скорее разговорится, — сказал он Степану Ивановичу.

Кэукай с выражением крайнего любопытства с минуту смотрел на неизвестного мальчика. Тот тоже не без интереса всматривался в него.

С лица мальчика постепенно сходил страх. Кэукай улыбнулся. Пересохшие губы мальчика тоже дрогнули в робкой улыбке.

— Ты кто? — спросил Кэукай по-чукотски.