На широкий простор

Не знал подросток Панас, что его особой интересуются не какие-нибудь простые смертные, а сам войт Василь Бусыга. Войту надо знать, кто в какой лес смотрит. Войту надо выведать, куда пропал дед Талаш и что у него на уме. Войт — начальство, а у начальства бывают такие мысли, что не всем подчиненным можно о них знать и особенно о них не должен догадываться такой «распущенный» человек, как дед Талаш. Дед Талаш ни в грош не ставит панов и начальство, на чужое добро зарится. Дед Талаш вообще враждебно относится к таким хозяевам, как Василь Бусыга, Кондрат Бирка, и ко многим другим уважаемым личностям. Это он подбивал голодранцев поделить поля зажиточных хозяев. У деда Талаша стоял на квартире большевистский командир. Наконец, дед Талаш с топором бросался на польских солдат. Короче говоря, дед Талаш нанюхался и пропитался большевистским духом. И теперь он наверняка связался с большевиками. Кто может поручиться за то, что он не приведет сюда красных? Нет, пока дед Талаш скрывается неведомо где, неведомо с какими умыслами, не может быть спокоен пан войт Василь Бусыга. Это не значит, что он, войт, боится деда Талаша. Нет, войт — начальство и стоит на страже закона и порядка. Недаром ведь ему дан приказ от высшего начальства, от уездного комиссаржа, — следить и брать на заметку всякого, кто преисполнился духом непослушания и бунтарства. А что касается красных, то Василь Бусыга спокоен на этот счет: польская власть не одна — за ее спиной Франция и Англия стоят. Нет, песенка большевиков спета. Но неприятностей наделать они еще могут. Тем более что до войтовых ушей доходят слухи: по лесам слоняются темные люди, сговариваются, к чему-то готовятся, что-то замышляют. Предосторожность тут не повредит. И нет ничего удивительного, что быть начальником — это не такая уж простая вещь, как это может показаться кому-нибудь со стороны.

А в первую очередь надо за деда Талаша приняться.

С одной стороны, и хорошо, что хата Талаша стоит на отшибе: каждый, кто идет туда или оттуда, сразу бросается в глаза. Но есть тут и неудобство одно: если будешь похаживать поблизости, то неизбежно обратишь на себя внимание. Наблюдая время от времени за хатой Талаша, Василь Бусыга заметил, что Панас то и дело отлучается из дому. Интересно — куда это он ходит? Догадывается войт, что Панас и есть тот самый ключ, которым можно отомкнуть тайну деда Талаша. С Панаса и нужно начинать. Но как? Поручить разве кому-нибудь проследить, приставить специального человека? Войт рассудил и нашел этот способ неудобным; да и рискованно вмешивать в это дело третьих лиц: третьи лица могут быть свидетелями против него самого. И затем нет уверенности, что все это останется в секрете. Василь Бусыга остановился на новом плане. Он доложит куда следует, доложит, как и через кого можно узнать про деда Талаша, а там пускай допытываются сами: и сено будет цело, и козы сыты.

Накануне того дня, когда Панас должен был встретиться с отцом у толстого дуба возле Сухого поля, среди ночи вдруг раздался стук в дверь Талашовой хаты. Первой вскочила бабка Наста. В тревоге подняла она голову, прислушалась. Стук повторился с большей силой и настойчивостью.

— Ой, кто же это стучит?! — голосом, полным страха, откликнулась бабка Наста.

Максим, накинув на плечи кожух, босой выбежал в сени:

— Кто там?

— Отворяй! — властно и сердито скомандовал кто-то снаружи.

— А кто там? — допытывался Максим.

— Отвори, Максим: это паны, польская власть.

Максим по голосу узнал соседа Никиту Телеха и отодвинул засов.

Несколько пар ног загремело в сенях, и вместе с открывшимися дверями в хату ворвался сноп белого света. Откормленный рыжеусый толстомордый человек зверского вида держал в руках электрический фонарик, освещая хату и ее убогую обстановку. Максим зажег керосиновую лампочку. Черные тени, казалось, еще тесней сгустились возле стен и по углам низенькой хатки. Осмелевшие в темноте тараканы сейчас испуганно поползли к печке, прячась в щели. Видно, и тараканов напугал страшный пан своим электрическим фонариком. Нежданных гостей было четверо: трое легионеров в военной форме, а четвертый — Никита Телех, взятый за понятого.

Бабка Наста, дрожа как в лихорадке, натянула на себя дерюжку и пугливым, недоуменным взглядом следила за незнакомыми военными. Панас лежал неподвижно, охваченный темным, смутным страхом.

— Кто тут ночует? — спросил рыжеусый.

Вопрос был таким неуместным, таким неожиданным, что в первую минуту никто не нашелся ответить.

— Кто тут ночует? — не отступался рыжеусый. Этот переполох, вызванный его появлением, казалось, еще больше придавал рыжему прыти.

— Все… свои, — подал голос Максим.

А в это время другой солдат, юркий и вертлявый, также зажег фонарик и светил им по хате, заглядывая на печь, за печь и под потолок. Третий стоял молча и неподвижно наблюдал и слушал.

— Все ночуют? — переспросил Максима тот же рыжеусый.

Никто в хате не отозвался.

Тогда рыжеусый подошел к Панасу и толкнул его кулаком в плечо.

— Ну, ты… подымайся! — скомандовал он.

Панас присел на постели.

— Ты ходил к батьке на свидание?