На широкий простор

Дед Талаш и его спутник остановились и молча ждали, пока не затих лай собак. Стояли они в кустарнике, откуда неясно вырисовывалось из мрака черное пятно дедовой хаты.

— Постой-ка, голубь, тут, а я пойду узнаю, как там и что, и дам тебе знак.

Мартын остался в кустарнике, а дед Талаш исчез в темноте. Он осторожно подошел к низенькому оконцу своей хаты, послушал и тихонько постучал в замерзшее стекло. Бабка Наста не спала, горюя о Панасе и о деде Талаше.

Этот несмелый, осторожный стук сильно взволновал бабку и заставил забиться ее сердце: такой стук она слышала уже не один раз за долгие годы совместной жизни со своим стариком. Она быстренько, насколько позволял ей возраст, подбежала к окну и так же тихо постучала. В ответ троекратный тихий стук снова донесся с улицы.

У бабки Насты сомнений больше не оставалось. Накинула на плечи кожушок, сунула ноги в лапти, на ходу растолкала Максима.

— Отец пришел! — и бросилась отворять дверь, стараясь не шуметь.

Переступив порог своей хаты, Талаш остановился.

— Что слышно? — спросил он жену.

Бабка Наста помолчала.

— Панаса забрали легионеры, — глухо ответила она.

У деда Талаша задрожали руки и ноги, острая боль подкатилась к самому сердцу.

— Когда забрали?

— Вчера ночью. Ворвались в хату, трясли, колотили нас. Допытывались, где ты.

— А почему ж его забрали?

— Донес кто-то, что он ходил к тебе в лес, — ответил Максим, быстро натягивая на себя одежду.

— Всё допытывались, где ты, — повторяла бабка Наста.

Она не отважилась сказать страшную правду: Панаса выпустят, когда к ним придет отец.

Пусто стало в душе у деда. Безмолвие, сумрак и тоска заполнили хату.

Бабка Наста полезла в печь за огнем, чтобы зажечь лампу.

— Занавесь сперва окна, — тихо заметил старый Талаш.

Скитания по лесам сделали его осторожным.

— Со мной Мартын Рыль. В кустах остался. Скрывается, как и я. Пойду кликну его. А ты, Максим, покарауль во дворе.

В хате осталась одна бабка Наста. Она старательно занавесила окна, разложила на шестке огонь, чтоб приготовить ужин неожиданным гостям. Ее охватил страх: а что, если ворвутся легионеры? Страх не покидал ее все время, пока в хате оставались дед Талаш и Мартын Рыль.

А они сидели за столом и ужинали.

Весть об аресте Панаса глубоко взволновала деда Талаша. Он сидел мрачный, нахмурив свой морщинистый лоб, и думал.

— Вижу один способ выручить Панаса, — тихо сказал наконец дед, — самому отдаться им в руки. Для этого ж они так и сделали.

Бабка Наста тяжело вздохнула, подтверждая эту горькую правду.

На минуту тяжелая тишина воцарилась в хате.

— Есть и другой способ вызволить хлопца, — нарушил тишину Мартын Рыль. — О нем и нужно подумать.

Дед Талаш вдруг оживился.

— Правда твоя, Мартын! — И дед Талаш порывисто похлопал Рыля по плечу. — Но скажи, как это сделать?

— Подумать надо, — уклонился Мартын от прямого ответа. Но, видно, в голове его уже созрел какой-то план. — Знаешь, дядя Рыгор, — поднял он глаза на деда Талаша, — являться к ним не надо. И к кому являться? К этим прохвостам? Посадят самого, а хлопца выпустят или не выпустят — еще неизвестно. Нельзя им, поганцам, ни на грош верить. Пойти — это значит покориться им. Чирий им в бок!

— Вот и я так считаю, голубь… Эге ж! Так или этак, а жить нам спокойно не дадут… Ни ты, ни я оставаться дома не можем. — Понизив голос до шепота, дед сказал с волнением: — В лес надо перебираться, да не сидеть там сложа руки, не наблюдать спокойно со стороны, как они тут хозяйничают и распоряжаются нами.

Ни дед Талаш, ни Мартын Рыль не высказали своих мыслей до конца, но понимали друг друга очень хорошо.

— Ничего другого не остается нам, дядя Рыгор.

— Эх, ружьишка хорошего нет у меня! — пожаловался дед Талаш.

Рыль промолчал: он чувствовал себя как бы немного виноватым перед дедом Талашом за то, что обладает таким превосходным карабином, из которого можно выстрелить семь раз подряд.

— Но я достану себе ружье — настоящее, безотказное! — И дед Талаш стукнул кулаком по столу.

Немного помолчав, добавил, как бы отвечая на собственные мысли:

— Только одного ружья еще мало… мало, браток, одного, даже хорошего, ружья!

— Правда твоя, — кивнул головой Мартын.

В хату вошел Максим.

— Тихо и спокойно, — доложил он.

Мужчины стали совещаться. Усталость склоняла их к мысли заночевать здесь, чтобы завтра на рассвете двинуться куда-нибудь дальше. Так и сделали.

Максим снова занял свой пост, а дед Талаш и Мартын Рыль прилегли не раздеваясь.

Хотя дед Талаш сильно устал, но заснуть он сразу не смог. Поговорил немного с бабкой Настой, а потом долго думал о Панасе, о его освобождении из панской неволи да еще о том, как раздобыть себе хорошее ружье. Дедова фантазия немного разыгралась и своевольно переходила границы реальных возможностей. А потом он заснул тревожным сном.

На рассвете покинули хату, подались в лесные пущи. Лес и дебри полесских болот станут теперь их пристанищем и домом.

10