Ветер заходил более к востоку и не позволял нам приближаться к острову. Я надеялся достигнуть оного, лавируя, но жители предускорили нас; в начале первого часа пополудни показались лодки, идущие к нам от берега. Я приказал положить грот-марсель на стеньгу. Мы не долго ждали, лодки скоро приближились; на каждой было по 5, 6 и 7 человек; сначала останавливались, не доезжая шлюпа, с жаром громко обращали к нам речь. Когда я им показал некоторые вещи, маня их к себе, они тотчас решились взойти на шлюп. Я с важнейшими здоровался прикосновением носа и сделал им разные подарки. Спустя несколько времени приехал на таковой же лодке человек большого роста, стройный и плотный; наружность его и уважение прочих островитян доказывали, что он начальник, за какового и сам себя выдавал. Я его пригласил в каюту, на что он сперва не соглашался, но после с робостью вошёл и всему удивлялся. Я подарил ему топор, зеркало и несколько аршин выбойки. Жители острова Опаро обнаруживали великую наклонность к воровству, и старались красть всё, что только им попадалось в руки. Часовые с заряженными ружьями везде присматривали за ними. Один из островитян, бывших в кают-компании, успел украсть спинку от стула и бросился с оною прямо в воду. Лишь только сие увидели, прицелили на него ружьё, он испугался и возвратил украденное. Действие огнестрельного оружия им известно и производит в них большой страх; когда на шлюпе «Мирный» выпалили из пушки, они все бросились за борт. Островитяне ничего не привезли, кроме раков, мелких кореньев таро и чёрствого жесткого теста, завёрнутого в листьях, приготовленного впрок, мы выменяли несколько вёсел и леек, коими они выливают воду из лодок. Пробыв некоторое время на шлюпе, гости наши возвратились на берег. Они приезжали на пятнадцати лодках.
Жители острова Опаро. Из альбома рисунков художника П. Михайлова
Лейтенант Лазарев находился далее назади и потому островитяне у него не были.
В половине второго часа, когда они от нас отправились, мы наполнили паруса. К ночи поворотили к западу, дабы с утра приближиться к острову.
Островитяне удивлялись величине шлюпа и всем предметам для них новым. Один мерил маховыми саженями длину шлюпа по верхней палубе, ложась при каждом разе на палубу, дабы распространить руки; мерил ширину на шканцах. Гости наши не сходили по ступеням со шлюпа, а бросались прямо в воду и потом уже влезали на свои лодки. Я их всех дарил разными безделицами: серёжками, зеркальцами, огаивцами, ножами и проч.
Лодок сегодня приезжало на оба шлюпа до двадцати; и как шлюпы были близко один от другого, то островитяне переезжали с шлюпа на шлюп, ибо получив подарок от меня, спешили за тем же к лейтенанту Лазареву. Одаренные им, возвращались ко мне, протягивали руки и знаками объясняли, что ещё ничего не получили. Пробыв более часа на шлюпе, вдруг все второпях бросились один за другим в воду, кроме одного, который просился остаться, на что я согласился. Он стоял у шкафута, смотрел на своих земляков, они убеждали его возвратиться к ним. Островитянин долго не соглашался, наконец начал внимать их увещаниям и просьбам, стоял, как вкопанный, на лице его видна была сильная борьба внутренних чувств. С одной стороны, как думать должно, какое-то ожесточение против земляков своих, а с другой, врождённая каждому человеку любовь к своей родине, производили в нём сильное противоборство. Но когда последнее похвальное чувствование превозмогло неудовольствие на соотечественников, тогда просил у меня позволения возвратиться к ним; я нимало его не удерживал и не гнал, а совершенно предоставил на его волю. Подождав немного, он простился со мною, бросился в воду и соединился с своими земляками.