На шумных улицах градских

Дачная жизнь практически не отличалась от городской, только была веселее, благо под Петербургом и Москвой располагались летние лагери гвардии и военно-учебных заведений, и дачницы могли вволю флиртовать с офицерами и юнкерами, и даже завязывать нешуточные романы (в старой юнкерской песне пелось: «Здравствуйте, дачницы, здравствуйте, милые: съемки у нас уж давно начались… Съемки примерные, съемки глазомерные, вы научили нас женщин любить… Съемки кончаются, парочки прощаются: до чего ж ты коротка, военная любовь»). В набор дачных развлечений входили те же, что в городе, любительские спектакли и концерты, «живые картины» и шарады, небольшие балы и ужины, поездки к цыганам, пешие и верховые прогулки или катания на лодках, уже упомянутые модные лаун-теннис, крикет и крокет. В отличие от современных дачников, в грядках никто не копался: занятия садоводством заключались в том, что хозяин или хозяйка давали указания садовнику или поденщицам. Поскольку дачи мало чем отличались от городских особняков и квартир, специфика дачной жизни выражалась в сравнительно частых пикниках – выездах на лоно природы или в окрестные деревни. А. Н. Бенуа, родители которого из года в год пользовались дачами в Петергофе, так описывает эти выезды: «Они (пикники. – Л. Б.) предпринимались всей нашей семьей, иногда с участием и других знакомых семей. Самой характерной для Петергофа и самой обыкновенной целью таких пикниковых экспедиций были Бабигоны…

Откуда взялось это название, кажется не выяснено… Во всяком случае, слово Бабигоны могло способствовать образованию известной игры слов, а уже от этой игры слов образовался и обычай производить на Бабигонских высотах «бабьи гонки». Впрочем, приезжавшие сюда в колясках и ландо гоняли не столько взрослых баб, сколько девчонок и мальчишек.

Ехали туда целым караваном и непременно с прислугой, с самоваром и с огромными корзинами. В одной из этих корзин были сложены угощения и вина, в другой – призы для гоняющихся: пестрые шелковые ленты, платочки, бусы, купоны ситца, а также гостинцы на особый деревенский вкус: пряники, леденцы-монпансье, стручки, орехи…

…Мы должны были расположиться станом, выгрузить из колясок корзины, поручить самовар старичку с деревянной ногой и бакенбардами, который охранял этот деревянный дворец, и выискать по скату холма место поуютнее. Пока кучера распрягали лошадей… дети устремлялись к еще несжатым полям собирать васильки и маки, а «молодые люди» шли в деревню кликать клич, чтобы набрать побольше девушек и девчонок для беговых ристалищ».

В сущности, барская забава эта была не слишком отменного вкуса. Мне сейчас кажется странным, что в таком «осознавшем человеческое достоинство» обществе, каким представлялась русская интеллигенция 70-х и 80-х годов, могли еще доживать подобные «крепостнические замашки». Отметим, во-первых, что подобного рода развлечения имели место не только в Бабигонах (некоторые мемуаристы вскользь упоминают об этом), а во-вторых, для образованного общества того времени (не интеллигенции по духу, а интеллигенции по образованию, положению, роду занятий) «народ», как и во времена подлинного крепостничества, был некоей абстракцией, за которой признавалось неоспоримое право на человеческое достоинство, а конкретные мужики и бабы – это было совсем иное. Впрочем, эти рассуждения должно было бы поместить в другом месте, а потому и прекратим их здесь, вернувшись к мемуарам Бенуа.

«Пикники в Бабигоны или в гористой деревушке Венки, за Ораниенбаумом, повторялись ежегодно… Но пикник в дальнюю Лопухинку, устроенный братом Альбертом в 1876 г., был единственный в своем роде. Особенную романтику ему придало то, что позавтракав в старинном трактире деревни Гостилицы… мы прибыли на место назначения поздно вечером, вследствие чего пришлось ночевать в крестьянских избах… Многим же молодым людям пришлось переночевать на сеновале и когда они покинули его, заспанные, в помятых одеждах, с сеном в волосах и в бородах, то все имели очень смешной и сконфуженный вид» (15; I, 269–272).

Семейство князей Юсуповых в Архангельском

Из этого описания поездок на пикники в колясках и ландо с прислугой, самоваром и корзинами с закусками и винами, из этого смущения молодых людей, вероятно, впервые в жизни ночевавших на сеновале, читатель может понять, что такое была дачная жизнь. И уж если «экспедиция» на пикник превращалась в подлинную экспедицию, то понятно, чем был выезд на дачу.