На скалах и долинах Дагестана. Герои и фанатики

«Может быть, — думала она, — он теперь снова сошелся со своей невестой, и мое появление вызовет только лишние волнения с одной и опасения с другой стороны; не благоразумнее ли будет избежать всего этого? Конечно, благоразумнее», — и Элен осталась, написав Спиридову коротенькую записку, передать которую взялся офицер, ехавший с сыном Наджав-бека. В этой записке Элен написала только несколько строк, но Спиридову они должны были сказать много.

«Приезжай. Жду тебя с нетерпением в Тифлисе. Считаю дни и часы.

Твоя всецело Элен».

Прошло около месяца. По слухам, дошедшим до княгини, обмен состоялся, но Петр Андреевич не только не ехал сам, но и не присылал даже письма. Это чрезвычайно удивляло, смущало и беспокоило Элен. Она положительно не знала, что подумать, и с каждым новым прошедшим в тщетном ожидании днем делалась все более и более нервной и взволнованной.

Под предлогом легкого нездоровья она перестала посещать вечера, участвовать в пикниках и сидела больше дома в обществе двух-трех близких друзей, навещавших ее в одиночестве. Чаще всех бывал у нее молодой князь Илико. От любящего взгляда юноши не ускользнули тревога и печаль, часто появлявшиеся на лице княгини; и вот однажды, сидя с ней вдвоем, он робко и конфузливо спросил молодую женщину о причине перемены, произошедшей в ней.

О Спиридове и ее участии в его судьбе князь, как и многие в Тифлисе, кое-что знал, но никому не было известно, насколько он дорог княгине и какую роль играет в ее жизни[2].

Вопрос князя Илико застал Элен врасплох. В тот вечер ей было как-то особенно грустно, и участие, высказанное князем, на которого она за это время привыкла глядеть как на младшего брата, сильно ее тронуло. Она не удержалась и расплакалась. Увидя ее слезы, князь побледнел, и на лице его выразилось страдание.

— Княгиня, не плачьте, я не могу видеть ваших слез, — взволнованным тоном заговорил он, — ради бога, не плачьте! Доверьтесь мне, расскажите, в чем дело. Илико умеет молчать. Клянусь вам крестом, которым меня крестили, я буду нем, как рыба… Если же вам нужна чья-нибудь помощь, прикажите мне. Илико с радостью умрет по первому вашему слову. Если вас обидели, он поедет и убьет обидчика… не из-за угла, а в честном бою; если вам нужны какие-нибудь сведения, Илико достанет их и привезет вам, хотя бы для этого ему понадобилось пробраться в саклю самого Шамиля.

Мягкий, задушевный тон юноши, его своеобразный, характерный акцент, томный блеск больших, полных горячего сочувствия глаз невольно как бы загипнотизировали Элен, и она неожиданно для самой себя рассказала ему в общих чертах причину своего беспокойства.

— Я опасаюсь, — говорила она, — что злые языки наболтают ему разного вздора про меня. Спиридов горд и сух сердцем; если им удастся убедить его — он отшатнется и не захочет даже выслушать моих оправданий. Впрочем, я и оправдываться не буду. Для меня важно, чтобы он не сомневался во мне ни на одну секунду, если же допустит сомнениям завладеть собой, если он выразит мне хотя бы малейшее недоверие — между нами все кончено… Я не прощу ему этого, хотя и люблю, горячо люблю, и чем сильней моя любовь к нему, тем я требую большего доверия к себе и не прощу никакого колебания в нем… Понимаете ли вы это, милый князь?

— Ва, понимаю, убей меня святой Давид, понимаю как нельзя лучше! — воскликнул Илико. — Я сам такой. Если бы кто-нибудь сказал мне: Илико, ты лжец — я бы убил его или плюнул ему в лицо, это смотря по обстоятельствам; но ежели бы отец или мать сказали мне то же самое, я тут же, на их глазах, всадил бы себе кинжал в сердце. Недоверие человека близкого, который тебя должен знать хорошо — нестерпимо. Да, я это понимаю. Но неужели вы думаете, княгиня, что Спиридов может хотя бы на минуту усомниться в вас?

— Не знаю, — тихо произнесла княгиня. — Но тогда почему он не едет? Может быть, он болен?.. Я жду его каждый день, а его все нет и нет.

Князь Илико тряхнул головой.

— Княгиня, прошу вас, дозвольте мне поехать. Я буду нестись как вихрь, день и ночь, меняя лошадей; через пять дней я буду здесь и сообщу вам все в точности. Я увижусь с Спиридовым, переговорю с ним, узнаю его мысли, расскажу, как вы ждете его… Дозвольте сделать вам эту услугу.

Элен слегка заколебалась.

— Князь, — произнесла она с свойственной ей прямотой, — я боюсь.

— Чего?

— Вашего характера. Вы человек горячий, вспыльчивый… Бог знает, какой оборот может принять ваш разговор с Петром Андреевичем… К тому же вы не можете быть беспристрастны… Я нравлюсь вам, мне это известно, а чрез то вы еще менее можете быть сдержанны.