На скалистом берегу

Кэтлин шла впереди нас сосредоточенная, слегка нагнувшись, и ритмично размахивала руками. А я пыхтел, жалея, что перед сном накатил вискаря, и силился скоординировать движение с дыханием, а тут ещё Малой своей безудержной болтливостью постоянно цеплял меня вопросами и сбивал с ритма. В конце концов он выдохся, и продвижения его приняли вид перебежек: он останавливался отдышаться, потом бежал вверх, обгоняя меня и Кэтлин, и останавливался снова. Поравнявшись с ней, он шёл некоторое время рядом и острил. Затем начинал отставать и, поравнявшись уже со мной, некоторое время шёл рядом. За эти несколько минут Малой успевал рассказать мне какую-нибудь историю, порассуждать на общие темы и задать массу вопросов. Затем он снова останавливался отдышаться. Так продолжалось, пока мы не добрались до плато.

Перед нами открылся чарующе живописный вид: горное озеро, загоны для животных и небольшой посёлок из маленьких одноэтажных избушек. Это бревенчатые, на сваях, домики, в которых нет ни электричества, ни централизованного водопровода. Зимой они по крышу утопают в снегу, а летом сюда наведываются местные или туристы. Ни тебе магазинов, ни интернета, ни кабачков – только природа. Но по-настоящему нас взволновало обилие черники и брусники. Как одержимые, набросились мы на кусты, жадно срывая и заглатывая влажные сочные ягоды. Утолив жажду, двинулись дальше, а правильнее сказать, ближе к цели путешествия – на вершину.

Карабкаться по обвалившимся камням, пробираться узкими горными тропами было сложней, но гораздо увлекательней, чем монотонно вышагивать по грунтовке. Периодически я останавливался, садился и созерцал, пока меня не окликнут. Безумно легко дышалось. Я чувствовал себя Гулливером, хотелось кричать от восторга, тянуло то попрыгать по вершинам деревьев и скал, то сгрести всё в охапку.

Говорили мало, только по делу. На самом сложном участке я вспомнил о перчатках. Да, действительно, ведь это Малой принёс их мне, когда мы собирались.

– Спасибо, что перчатки подогнал, – обратился я к Малому.

– Ладно, чего там, – скромно ответил он, ухватившись за верёвку.

Внешне подъём выглядел безопасно: с одной стороны скала, с другой – стена из выросших на склоне деревьев и кустов. За этой живой изгородью – обрыв: покрытые мхом острые камни и валежник. Если по ним скатиться, мясник и мясорубка уже не понадобятся. Все части и ткани тела будут аккуратно отделены друг от друга и перемолоты – фарш готов. Представишь – дух захватывает.

Дождь моросил всё это время, местами усиливаясь.

Изрядно пропотев и промокнув, достигли мы верхней площадки. Я стоял на краю, как пьяный, и орал во всю глотку, что есть мочи, не в силах сдержать восторг.

Городок, в котором мы живём, находился километрах в двадцати от подножья горы и стоял на берегу фьорда зажатый между хребтами. С нашей высоты эти возвышения казались холмами, а сам городок выдавал себя лишь очертаниями, как с борта самолёта. Внизу, прямо под нами лежали крыши домов посёлка, что остался позади нас на плато… да, именно лежали, поскольку ничего больше различить было невозможно. Глядя на то место, живо вспомнил, как мы уплетали чернику с брусникой. Я улыбнулся и понял, что безумно хочу пить…

С запада, в восточном направлении, прямо у наших ног проплывали лёгкие перистые облака. Погода портилась, небо хмурилось. Надолго решили не останавливаться. Сделали по глотку кофе из термоса, перекусили, надели свитеры и двинулись по верху горы к её пику.

Низкорослый кустарник сменил мох. По дороге Лёшка вспоминал ребят, которые ходят по горам с автоматами сегодня, и знаменитый переход Суворова через Альпы:

– Переходили с боями, в военном обмундировании, с оружием… – подчеркнул Алексей и продолжил. – Уму непостижимо, на что только способен русский солдат.

Малой шёл молча и косился на меня.

Чувствовал я себя очень плохо: ноги отяжелели, стучало в висках, мысли в голове вязли. «Зря кофе выпил», – думал я. Преодолевал эти метры на одних лишь выдержке и целеустремлённости – надо!

Хотя я и не помышлял останавливаться, меня почему-то стали уговаривать, что дойти надо, иначе потом жалеть буду. Выглядел я, видимо, тоже плохо.

На одном из отрезков пути стало совсем невмоготу: кровь ударила в голову, воздух вокруг меня неестественно сгустился, а грудь как будто кто-то сдавил. Пришлось остановиться. Ребята скрылись за поворотом, и я услышал голос Малого:

– Может, оставим Старого здесь?

В ответ другой голос, Алексея, сурово ответил:

– Ты чего, молодой, сейчас рыльце-то начищу, старый конь борозды не портит. Шагай давай.

Кэтлин шла немного позади и попыталась забрать у меня рюкзак. Я отказался. Отдышался, собрался с силами и пошёл дальше. Через пару десятков метров в голове прояснилось – отпустило, как и ни бывало. Осмотрелся: земли не видно, кругом голые камни, а в некоторых местах – снег.