На склоне пологой тьмы

Взором странно-тревожным в глубокой ночи
Смотрит с неба луна, предвещая ненастье.
Сумрак пахнет геранью, полынно горчит,
И охвачена я ночи призрачной властью.

Притупляется боль от недавних обид,

Свет далёкой звезды — словно призрак надежды…
Только птица ночная о чём-то скорбит,
Неутешный рефрен повторяя прилежно.

От калитки туман тянет тонкую бязь,

Плети роз белоснежных в неё заплетая,
А в душе моей тает непрочная связь, —
С миром лжи расстаётся наивность святая.

Я решила, начав с перепутья судьбы,

Быть сродни этой мгле тёплой ночи бездонной,
Я устала давно от постылой борьбы,
Распалившей земное прекрасное лоно.

Так неспешно-вольготно вдали от щедрот,

Мне обещанных пламенем, жегшим предсердье,
Знать, что больше со мною не произойдёт
Ни стыда, ни любви, — эта станет последней.

Романс без названия

Не прошу у любви подаянья
И пощады себе не прошу.
Пусть меня настигают страданья,
Пусть неровно в волненье дышу,
Но, как ты, не могу равнодушно
Сохранять свой сердечный покой
И с тобой соглашаться послушно,
Под твоею разнежась рукой.

Ты не жди от меня послушанья,

Вышла я из разряда девиц,
От меня не услышишь стенанья
Под дрожание влажных ресниц.
Есть и гордость во мне и прозренье,
Что любви ты во мне не искал,
Только тешился мной, в нетерпенье
Чувств моих пробуждая накал…

Но теперь всё прошло, ты уверуй,

Не тянись ко мне, жаждой томим, —
Я твоею отмеряю мерой.
Будь отныне другою любим.
Пусть она свои нежные ласки
Дарит пылко, не ведая зла,
Пусть она твои слушает сказки,
Выгорая от страсти дотла.

Попрощались с тобой мы навеки,

Я обид на тебя не таю.
Солнце щурит тяжёлые веки
На пропащую душу мою.
Зацветает, синея, цикорий,
Плавит воздух жарою июнь…
Я не верю ни в счастье, ни в горе,
И седею, седею, как лунь…

Голос

Я слышу твой голос, и сердце становится чайкой,
Кричащею чайкой с размахом невиданным крыл…
Блажен ли, безумен ли тот, кто под небом случайно
Неузнанный ход в преисподнюю чувства открыл?

Там тесно и душно, там страшно и нервно живётся,

От каждого шороха в тело вонзается нож.
Там в чёрное марево страсти утоплено солнце,
Восходит оно, иль садится, — никак не поймёшь.

Оттуда не выбраться просто усилием воли,

Как будто бы разум, волшебной травой опоён,
Запродал в невольницы душу, заложницей боли
Он сделал её, погрузив в перевёрнутый сон.

Добром ли закончится этот полёт наважденья,

Когда от отчаянья воздух сгорает в груди?
Есть грань между жизнью и смертью, но нет исцеленья.
Есть только «сейчас и сегодня», но нет «впереди».

Пустота