На скосе века

Сам прошёл я сквозь эти успехи,
Сам страдал и намучился всласть…
Нет, не вижу я смысла к ним ехать.
Пусть к ним едет Советская власть.

Я тогда о судьбе их поплачу,
Правоте своей горькой не рад,
И по почте пошлю передачу
Даже Сартру — какой он ни гад.

И поймёт он — хоть будет не к спеху, —
Что с ним сделала пошлая страсть.
А пока — не хочу я к ним ехать.
Пусть к ним едет Советская власть.

Отольются им все их затеи,
Будет кара — не радуюсь ей.
Только знайте — не их я жалею,
Посторонних мне жалко людей.

Им ведь будет совсем не до смеха —
В переделку такую попасть.
Там ведь некуда будет уехать:
Всюду будет Советская власть.

1972

Песня русского советского писателя Григория Свирского, которую он будет исполнять под шарманку в приморском кабачке «Берёзка» (Тель-Авив) Исполняется на мотив песни из к/ф «Весна на Заречной улице»

Когда-то в годы молодые,
Имея всяческий решпект,
Я был писателем в России,
Писал про Ленинский проспект.

Наврал, наврал мне хитрый некто
Про прелесть дальних южных стран:
Ни Ильича тут, ни проспекта,
А только Голда и Даян.

Я б тут без хлеба гнил в страданье
Вдали от Клязьмы и Невы,
Но я привёз для пропитанья
С собою песню из Москвы.

Пусть этой песни нет грустнее,
На чёрный день средь бела дня
Меня друзья снабдили ею…
В Москве любили все меня.

А здесь вокруг одни оливы,
И я, от близких вдалеке,
Её сегодня в Тель-Авиве
Пою на местном языке.

Католик рядом служит мессу,
А я — я брежу наяву:
Там за волнами спит Одесса,
Где утром поезд на Москву.

Куда, куда от мыслей скроюсь!
Моей тоски пропал предел.
Эх, сесть бы, сесть бы в этот поезд,
Сходить на час бы в ЦДЛ.

Там есть друзья, хоть нет Синая.
Там знал я счастье и почёт.
Там вновь кого-то зажимают,
О ком-то лгут, — и жизнь течёт.

А здесь повсюду дух нечистый,
Конец крутой моей судьбы.
— Трудись! — кричат мне сионисты,
А я, как встарь, хочу борьбы.

Бороться можно тут открыто,
Но это мне — как в горло нож:
Когда вокруг одни семиты,
Антисемита хрен найдёшь.

А там вся жизнь страстями дышит,
Там каждый день вестями нов.
Там до сих пор живёт и пишет
Мой враг любимый В. Смирнов.

На чём теперь я успокоюсь?
Душа томится не у дел.
Эх, сесть бы, сесть бы в этот поезд,
Сходить на час бы в ЦДЛ.

Я б нынче выпил, да неловко.
Вся жизнь мне стала немила
Здесь пьют одну лишь пейсаховку.
А Пасха — месяц как прошла.

И пейсаховка слабовата,
Хоть с ней я тоже сел на мель.
Она для русского солдата
Почти что клюквенный кисель.

Опять, опять подходит вечер.
Что делать мне с моей тоской?
Решусь — и выпью что покрепче! —
Пусть сионисты скажут: «Гой!»