На службе Франции. Президент республики о Первой мировой войне. В 2 книгах. Книга 1

Один из самых видных парижских журналистов, Эжен Лотье, сотрудник Temps, приехавший сюда ознакомиться с настроением департамента Жиронды, сообщает мне, что в Бордо интернировано несколько венгерских подданных, а именно депутат-франкофил Михаил Карольи, два его товарища, Зленоки и Фридрих, и известный социолог Макс Нордау, который, впрочем, не раз несправедливо и зло отзывался в Vossiche Zeitung о Франции. Михаил Карольи приехал в июне в Париж искать здесь поддержки против своего политического противника графа Тиссы, который, несмотря на первоначальные колебания, в конце концов взял на себя большую долю ответственности за войну. Лотье находит несколько парадоксальным держать Карольи в плену.

Правительство, которому я представил этот вопрос на рассмотрение, приняло благородное решение освободить этих венгров вместе с Максом Нордау и отправить их в Испанию. Чисто французский жест, который рискует не встретить надлежащей оценки ни в Будапеште, ни в Берлине.

В Бельгии король прибавил вчера к приказу главной квартиры следующие трогательные слова: «В случае атаки будет оказано самое решительное сопротивление. Успехи англо-французской армии налагают на нашу армию долг сотрудничества по мере наших средств в достижении окончательной победы, заставляя неприятеля противопоставлять нам максимум своих сил». Король Альберт лично подтвердил затем эти слова каждому дивизионному командиру. Он поздравил нашего военного атташе с успехом французской армии, который он охарактеризовал как «самую блестящую военную операцию новейшего времени»²¹⁴*. Кроме того, король потрудился телеграфировать мне: «Великая победа, одержанная союзной армией благодаря ее доблести и военному гению ее вождей, обрадовала нас до глубины души. Посылая вам свои самые горячие поздравления, я являюсь выразителем чувств всей бельгийской нации. Мы сохраняем непоколебимую уверенность в успешном исходе борьбы, и возмутительные зверства, от которых страдает наше население, не только не терроризировали нас, как надеялись враги, а лишь удвоили нашу энергию и энтузиазм наших войск».

Я благодарю короля и заканчиваю свое послание следующими словами: «Когда пробьет час справедливого возмездия, никто не сможет забыть, что сделали для торжества общего дела Ваше величество и достойный восхищения бельгийский народ».

Что касается немецкого генерального штаба, то у него другая вера считаться с правдой. Сегодня утром агентство Вольфа распространяет следующее сообщение: «Операции последней недели, которые могут быть опубликованы в деталях, привели к новому сражению, развертывающемуся благоприятно для наших армий. Неблагоприятные для нас известия, всячески распространяемые союзниками, ложны». Вот как осведомляют Германию! Агентство Вольфа старательно умалчивает здесь о том, что сегодня германские армии останавливаются в своем отступлении. Они использовали несколько часов отдыха, данного нашим войскам; пожалуй, лучше было бы, несмотря на неизбежное утомление солдат, иметь смелость заставить их подождать еще немного с отдыхом. Немцы заняли позицию на линии, идущей от возвышенностей на север от Эны, далее – между Уазой и Берри-о-Бак и до холмов на север от Вердена. Эта линия проходит на востоке у подступов к Реймсу. На этом новом фронте неприятель уже организует свое сопротивление. Одно лишь его правое крыло лишено прикрытия и плохо связано с центром. Нашей 4-й армии и английской армии отдан приказ тревожить его и стараться окружить его через Пюизалейн и Карлепон.

Вторник, 15 сентября 1914 г.

Один из офицеров связи, командир Эрбильон, привез мне два знамени, отнятые у немцев. Пользуясь случаем, он сказал мне, что генерал Жоффр жалуется на некоторые купюры, произведенные военным министром в сводках главной квартиры, часто носивших несколько дифирамбический характер. Я отвечаю ему, что война далеко не закончена, что к тому же мы сделали ошибку, прервав преследование неприятеля, и что не имеет смысла возбуждать в стране ложные надежды, представляя дело так, будто неприятель бежит в беспорядке²¹⁵*. Возможно, что командир Эрбильон не принадлежит к числу тех, у кого надо исправлять их преувеличения, но у него есть товарищи в главной квартире, которых победа буквально опьянила и которые считают, что кампания уже закончилась.