На службе Франции. Президент республики о Первой мировой войне. В 2 книгах. Книга 1

Я обращаю его внимание на то, что, если нам не удастся сговориться с англичанами, они не пошлют свою новую армию во Францию и будут искать другой театр военных действий. Жоффр отвечает мне, что ничего не имеет против этого. «Но предположите, – говорю я, – что Италия решила принять участие в войне и что Англия послала свои войска в Пьемонт. Возможно, что по политическим соображениям нам нельзя будет допустить, чтобы Англия одна оказала помощь Италии, ибо мы имеем основания полагать, что Италия все более обращается в сторону Англии и готовится заключить с ней в будущем средиземноморский союз». «Никогда я не соглашусь, – отчеканивает свои слова Жоффр, – на изъятие хотя бы небольшой части наших войск с нашего фронта, так как решение наступит именно здесь». Жоффр объявил нам этот ультиматум так решительно, с таким твердым сознанием своей полной независимости от гражданской власти, что я счел себя вынужденным возразить ему: «Генерал, правительство не приняло решения по этому вопросу, но, если оно решит отправить войска в Италию, вам придется только подчиниться». «В таком случае, господин президент, – с жаром воскликнул Жоффр, – мне не останется ничего другого, как дать убить себя перед своими войсками». – «Нет, мой дорогой генерал, вы не сделаете этого, так как это тоже особый способ неповиновения. Как страж конституции, я могу только поддерживать права правительства. Но мы благодарны вам за то, что вы открыто высказали нам свои мысли». Жоффр глядит на меня своими добрыми голубыми глазами и спокойно продолжает: «Я рассчитываю добиться до мая решения во Франции и, когда наш фронт будет отодвинут и менее растянут, я не стану более возражать против отобрания нескольких воинских частей, которые могут быть полезными на другом театре военных действий». Добродушие Жоффра, его откровенные объяснения, его мягкое упорство произвели на министров и на меня благоприятное впечатление. Итак, мы снова оказываем ему доверие, которого он требует от нас.

Понедельник, 22 марта 1915 г.

Бриан привел ко мне принца Георга Греческого, зятя принца Роланда Бонапарте и на этом основании большого друга Франции. Он едет в Афины и надеется уговорить короля Константина вмешаться в войну. Но он желал бы иметь возможность обещать ему, что Греции будет гарантирована ее территория на случай нападения со стороны Болгарии, он не скрывает также, что единственный мотив, который способен склонить Грецию, – это перспектива вступить вместе с союзниками в Константинополь. Согласится ли Россия на такое сотрудничество?

Агентство Гаваса сообщает о взятии Перемышля русскими, осаждавшими его в течение шести месяцев. Гарнизон насчитывал около ста двадцати тысяч человек. Я телеграфирую императору и великому князю Николаю Николаевичу и поздравляю их с успехом, который может открыть нашему союзнику через Галицию главные пути в Венгрию.

Вторник, 23 марта 1915 г.

Мильеран сообщает совету министров следующий стратегический план, придуманный генералом д’Амаде. Последний желает, чтобы ему послали бригаду морской пехоты и разрешили ему, во-первых, высадиться в Адрамитском заливе и пойти на Бали Кессир и Пандерма, во-вторых, атаковать Смирну. Наш генеральный штаб считает эти предприятия неосуществимыми. Военный министр известит генерала д’Амаде, что от них надо отказаться.

Титтони, который на другой день после первой атаки Дарданелл был полон огня и воодушевления, радостно возвещал самое близкое вступление Италии в войну и не выходил из кабинета Делькассе, теперь, после гибели «Буве», совершенно охладел. Он все время взвешивает выгоды выступления Италии, рекомендует своему правительству осмотрительность и осторожность. Между тем в Лондоне Империали продолжает вести переговоры с Греем. Державы Тройственного согласия готовы обещать Италии почти все, на что распространяются ее вожделения: Трентино, Триест, большую часть Истрии, большую часть Далмации, Валону и ее хинтерланд, Родос, Додеканезос, Адалию – мало ли что еще! Итальянское правительство требует столько же славянских и греческих земель, сколько итальянских. Оно забывает стихи Данте:

Si соm’a Pola pressa dal Quamaro
Che Italia chiude e suoi tennini bagna³⁹¹

*.

(Как у Полы близ Кварнаро, который замыкает
Италию и омывает ее границы.)

Таким образом, Италии, которая совершенно не знала первых тяжелых времен войны, достанутся лучшие плоды победы. Совет министров желает, чтобы, по крайней мере, не обещали теперь Италии слишком много ни на Адриатическом море, ни в Малой Азии. Эти обещания могут, когда придет время, лечь тяжелым бременем на мирные условия. Делькассе поручено сдерживать пока итальянские аппетиты³⁹⁸*.