На службе у бога войны. В прицеле черный крест

Добравшись до станции Жихарево, я узнал, что пассажирского сообщения, как такового, не существует, иногда цепляют теплушки к военным составам, и таким образом пассажиры добираются до Москвы. Прождав на вокзале несколько дней, я совсем отчаялся, потому что на исходе были харчи. Когда в полку рассчитался со всеми службами, мне выдали довольствие всего на трое суток и продаттестат, в котором писарь сделал какие-то исправления, из-за чего снабженцы посчитали документ «поддельным» и мне нигде больше не выдавали продукты.

Наконец, на путях я обнаружил санитарный поезд с ранеными, направляющийся в Москву, к нему было прицеплено несколько теплушек. Одна из них оказалась офицерской, и мне не без труда удалось в нее втиснуться.

Фронтовая теплушка! Без нее не обходилось ни одно воинское передвижение, она давала тепло, возможность в пути отдохнуть, хорошо выспаться. Обычный грузовой вагон, только переоборудованный для перевозки людей: нары в два яруса, вместо матрацев — солома или еловые ветки, вместо подушек — солдатские вещмешки, противогазы, полевые сумки, шапки. Одеялом служит всепогодная армейская шинель. В зимнее время на середину вагона ставится печка-буржуйка, рядом в ящиках или прямо на полу — каменный уголь или дрова. У печки круглосуточно дежурит солдат-дневальный, который постоянно поддерживает живительный огонь. В таком вагоне тепло и уютно, хорошо спится под размеренный, убаюкивающий перестук колес, особенно когда на улице трескучий мороз.

Вскоре эшелон тронулся в путь. Оглядевшись и немного освоившись, я начал знакомиться с попутчиками. Испокон веков в светском обществе существовала иерархия, в армии она особенно заметна. Сразу же бросилось в глаза, что в вагоне на привилегированном положении находятся два подполковника и майор, видать, сослуживцы-штабники, в окопах никогда не были. В одной компании с ними были две медички с лейтенантскими нашивками, причем, одна из них довольно симпатичная, скорее всего чья-то ППЖ (походно-полевая жена). Об этом можно было догадаться: покровитель позаботился о ее военной форме, она была пошита на заказ, сидела как влитая. В пользу моего предположения говорило и обилие продуктов, которыми ее снабдили на дорожку — хлеб белый и черный, рыбные консервы и американская тушенка, настоящий индийский чай, чего на фронте я не видел уже давно.

Глядя на разносолы, которые вынимали эти пассажиры из баулов и походных чемоданчиков, мне стало не по себе. В моем вещмешке можно было обнаружить разве что пару сухариков да ложку с алюминиевой кружкой — важные и необходимые атрибуты походной жизни. Отвернувшись к стене, я лежал на жестких нарах и размышлял, как Шура Балаганов, где снискать себе пропитание, иначе не доеду до Москвы, протяну ноги.

Поезд часто останавливался, и я всякий раз выходил из теплушки, чтобы размять ноги и посмотреть на окружающий мир. В очередной раз, когда наш состав, сбавив ход, остановился, не доезжая какой-то станции, я снова вышел прогуляться. Около санитарного вагона у меня промелькнула мысль: здесь должна быть кухня, а значит, и еда. Вот куда надо нанести дружественный визит!

В соседней теплушке ехали солдаты и сержанты. Они тоже выбегали подышать свежим воздухом. Среди этой братии выделялась группа человек в пять-шесть. Это были моряки-балтийцы. Я подметил, что еще в начале пути моряки были уже «навеселе», но вели себя добродушно и вежливо. Смотрю, и сейчас они тоже, «поддавши», весело балагурят, поют песни. Они даже со мной немного побеседовали, пошутили.

Состав тронулся, и я оставил подвыпивших моряков. Рядом медленно проплывал санитарный вагон, не помню, как влетел в тамбур. Стою этак в сторонке, играю шпорами, постукивая ногой об ногу. Мимо проходят врачи, медсестры, легкораненые. Вот появилась маленькая сестричка с котелком каши, видимо, предназначенной для лежачих больных. В нос пахнул дурманящий запах пищи. Я тронул ее за руку и как бы между прочим заметил, что каша, должно быть, вкусная и раненые ее с удовольствием едят. Она улыбнулась и прошла в вагон.

Ничего не оставалось делать, как ждать улыбнувшееся мне создание. Когда она возвращалась с пустым котелком, я снова остановил ее. Мы разговорились. Девушка оказалась ленинградкой, студенткой мединститута. В процессе нашей милой беседы я рассказал ей историю с «поддельным» продаттестатом и тут же показал его для убедительности, в результате чего уже несколько дней сижу на «диете». Сестричка быстро сообразила, что к чему, отправилась на кухню и принесла полный котелок гречневой каши, заправленной консервами. Хотя я и старался есть медленно, котелок опустел в считанные минуты. Возвращая его своей спасительнице, я пообещал после войны пойти с ней в любой ленинградский ресторан по ее выбору и отведать все деликатесы, которые там найдутся. В дальнейшем она еще несколько раз подкармливала меня. Жаль только, что так и не удалось встретить мою благодетельницу. Кем она стала, бог весть? Да и выжила ли в горниле войны? Немецкие летчики так часто охотились за санитарными поездами!