На службе у олигарха

Из аналитической статьи «Рано успокаиваться», опубликованной в газете «Московские ведомости»: «… В очередной раз цивилизованный мир увидел подлое мурло руссиянина и убедился, что гуманные меры умиротворения не годятся для этой публики. Неслыханный по своей наглости террористический акт в Москве, когда погиб прославленный генерал-миротворец Анупряк-оглы, послужил, вероятно, неким детонатором, давшим импульс целой серии бандитских вылазок в региональных резервациях. Как нам стало известно из надёжных источников, особенно щекотливое положение сложилось на северных территориях, как раз в тех местах, где, по уверениям записных умников из Евросовета, располагалась зона спокойствия и где якобы под заботливым присмотром бургомистров и спецназа проходило успешное вызревание гомо практикуса, то есть человека реального, вполне довольного той нишей, в которой он очутился. Ныне мы стали свидетелями того, как в одночасье развеялся один из самых похабных (не побоимся этого слова) политических мифов. Именно оттуда, из непроходимых чащоб и болот, попёрли полудикие племена, вооружённые новейшим плазменным и лучевым оружием. Оставим пока в стороне множество болезненных вопросов (в частности, кто снабдил дикарей современной техникой и как могло случиться, что космическая разведка с её пресловутым „недреманным оком“ проморгала столь большое скопление агрессивно настроенной протоплазмы?), попробуем ответить на главный: имеется ли у руссиянской проблемы какое-то приемлемое решение, кроме нулевого варианта? На взгляд автора этой статьи, вопрос, разумеется, чисто риторический. Достаточно прикинуть, в какую копеечку влетел только этот один „локальный“ конфликт мировой казне. Конечно, если у транснациональных корпораций не пропала охота без конца закачивать денежки в так называемые гуманитарные прополки, это их дело, но проблема значительно шире и не упирается только в материальные издержки. Если бы так! Не будем забывать, что на сей раз, против обыкновения, дикари отказались принимать акции возмездия со смирением и благодарностью, напротив, оказали злобное сопротивление. К сожалению, мы не располагаем полной информацией (вот они, двойные стандарты демократии), но смеем предположить, что и с нашей стороны потери весьма ощутимы. Не случайно по Интернету разнёсся слух, что чуть ли не половина миротворческого корпуса бесследно исчезла в гибельных радиационных руссиянских лесах. Пусть это провокационное преувеличение, суть не в этом. Представим себе на секунду безутешное горе матери где-нибудь в штате Айова, которой сообщили, что её любимый единственный сын, на которого возлагалось столько надежд, сбит над муромскими болотами и его благородные останки съедены озверевшими туземцами. Не худо бы услышать её мнение о себе всем этим высоколобым политикам, витийствующим с высоких трибун Евросовета о праве каждого человека на самоопределение и о прочей чепухе, не имеющей отношения к делу. Пусть ответят на прямой и честный материнский вопрос: а где вы видели в России людей, господа умиротворители?..»

* * *

Первое, что вспомнил Климов, когда очнулся, были глаза генерала Анупряка-оглы, потянувшегося за пустышкой, бессмысленно-алчные, отливающие глянцевой желтизной, словно два жучка, высунувшихся из навозной кучи. Следом пришла мысль, что этого не может быть. Человеку, перенесённому, как он, в иные кущи, не могут столь отчётливо являться земные видения. Это противоречило знаниям, которые он впитал на Марфином подворье.

Ещё через некоторое время он убедился, что живой. Такой же живой, каким был раньше, разве что обожжённый, переломанный, слепой и глухой. В этом была какая-то ошибка, грозившая, возможно, непредсказуемыми последствиями.

Вскоре выяснилось, что слепота и глухота тоже мнимые. Осторожно приоткрыв глаза, он поднял над головой левую руку: безусловно, это его рука, посиневшая, распухшая, со скрюченными пальцами, но его, и он её видел во всех подробностях. Вдобавок слышал невнятные звуки, доносившиеся отовсюду и напоминавшие обрывки человеческой речи.

Он огляделся, с трудом, с болью поворачивая шею, и обнаружил, что лежит в меблированной комнате с одним окном, занавешенным весёленькими голубыми шторками. Прямо перед ним телевизор на объёмной подставке, чуть подальше дверь. Возле кровати лакированный столик, на нём графин с водой и стакан. Одна стена заставлена стеллажами с какими-то приборами, по первому взгляду — медицинского назначения. Кроме того, за изголовьем возвышается агрегат, подозрительно напоминающий те, которые на прививочных пунктах используют для перекачки крови аборигенам. Ещё в комнате два стула, обитых кожей, и обыкновенный стол с четырьмя ножками — пластиковая подделка под дерево.

Если это мираж, подумал Митя, то уж слишком достоверный.