На службе в сталинской разведке. Тайны русских спецслужб от бывшего шефа советской разведки в Западной Европе

Были и другие, которые чувствовали потребность заговорить. Одним из них стал Ромен Роллан. Трудно переоценить ту помощь, которую оказал тоталитаризму этот именитый писатель: он прикрыл ужасы сталинской диктатуры роскошной мантией своей славы. В течение многих лет Роллан вел переписку с Максимом Горьким – известным русским литератором, который одно время был весьма дружен со Сталиным и даже пытался хоть как-то сдерживать последнего. Несомненно, это обстоятельство способствовало тому, что Роллан был причислен к дружественному лагерю. Однако в последние месяцы своей жизни Горький пребывал в моральном заключении. Сталин отказал ему в разрешении выехать за границу, хотя это было необходимо для его здоровья. Почту писателя проверяли, а письма от Ромена Роллана перехватывались Стецким – впоследствии начальником секретариата Сталина – и складывались в сталинскую папку «Роллан». Обеспокоенный молчанием своего друга, Горький писал еще одному своему товарищу – помощнику директора Московского художественного театра, спрашивая, что происходит. Во время последнего судебного разбирательства по делу о государственной измене миру было сказано, что Горький, которого все считали другом Сталина, был отравлен Ягодой. Тогда же в «Ла Флеш» опубликовали интервью с известным писателем Борисом Сувариным, а я объяснил Ромену Роллану, почему задержаны его письма. Я просил его сделать заявление о том, что его письма к Максиму Горькому перехватывает Сталин. Он предпочел молчать. Почему же сейчас он заговорил о том, что Сталин открыто протянул руку Гитлеру?

Бывший президент Чехословакии Эдвард Бенеш также решил отсидеться. Когда в июне 1937 года расстреляли Тухачевского и других военачальников Красной армии, Европа испытала страшный шок, а неверие в их вину было столь сильным, что Сталину пришлось искать способы, которые помогли бы убедить западные демократические правительства в том, что победитель Колчака и Деникина был нацистским шпионом. Сталин дал указания ОГПУ, и оно при содействии военной разведки Красной армии приготовило досье для передачи его чешскому правительству, содержавшее сфабрикованные доказательства вины красных генералов. Эдвард Бенеш был совершенно уверен, что Сталин будет сражаться за Чехословакию, а потому посчитал эти доказательства достоверными.

Пусть Бенеш сейчас задумается об этом и пересмотрит в свете последних событий характер доказательств, подготовленных экспертами из ОГПУ, а также решит, вправе ли он молчать.

Теперь стало совершенно ясно, хотя это и больно осознавать, что утаивание преступлений Сталина – наихудший способ борьбы с Гитлером и что все те, кто предпочитал отмалчиваться, должны наконец заговорить. Если эти последние трагические годы хоть чему-то научили нас, то мы должны понять, что марш тоталитаристского варварства нельзя остановить стратегическим отступлением на позиции полуправды и фальши. Никто не может диктовать те методы, которыми цивилизованная Европа будет восстанавливать человеческое достоинство и ценность человеческой личности; и я думаю, что все те, кто не присоединился ни к лагерю Гитлера, ни к лагерю Сталина, согласятся: первым оружием должна быть правда, а убийца должен быть назван убийцей.

Нью-Йорк, октябрь 1939 г.

В.Г. Кривицкий

Глава 1. Сталин ублажает Гитлера

Ночью 30 июня 1934 года, когда Гитлер впервые провел кровавую чистку и стало понятно, что он не намерен останавливаться на этом, Сталин созвал внеочередное заседание политбюро в Кремле. Еще до известия о том, что Гитлер претендует на мировое господство, Сталин решил сделать следующий шаг навстречу нацистскому режиму.

В то время я работал в отделе разведки Генерального штаба Красной армии в Москве. Мы знали, что кризис в Германии неизбежен. Все секретные донесения готовили нас к взрыву. Как только Гитлер начал кровавую чистку, мы стали постоянно получать бюллетени из Германии.

Той ночью я лихорадочно работал вместе с группой помощников, суммируя информацию для военного комиссара Ворошилова. На заседание политбюро вызвали и тех, кто не являлся его членами. Среди таковых были: генерал Берзин, мой начальник; Максим Литвинов, комиссар иностранных дел; Карл Радек, тогда директор информационного бюро Центрального комитета Коммунистической партии; и Артузов, начальник иностранного отдела ОГПУ.